Атака зомби - Александр Шакилов

Туба ближайшего миномета задралась к небу под прямым углом. К нему как раз подъехал армейский «Урал». По всему, подвезли боеприпасы. В боеукладке «Тюльпана» всего тридцать мин. По мнению Самары, этого более чем достаточно, но у министра обороны Ленинградской коммуны свое ви́дение ситуации…

Вот, значит, как. У Стерха одни игрушки – зомби «шахиды», у Резника другие – боевая техника.

Из миномета выбрался боец в танкистском шлемофоне и выволок за собой РПГ. Успел ли он выстрелить по вертушке, Самара не увидел – Ми-24, пока что вполне уверенно ведомый Петровым, унесся дальше по маршруту следования. Не совсем верному маршруту.

А через несколько километров полковник вновь обнаружил внизу нечто, достойное внимания.

Много лет назад, когда он впервые увидел эту мощь, ему показалось, что на ходовую от Т-80 какой-то шутник присобачил громадную сварную башню из броневых катаных листов. Слишком уж мала нижняя часть в сравнение с башней. Позже он узнал, что в башне САУ[15]размещаются гаубица с системой наведения и прицеливания, конвейер подачи снарядов, агрегат бортового питания, исполнительный механизм координации углов, фильтровентиляционное оборудование и система герметизации казенной части гаубицы – чтобы не потравить газами экипаж. Так что размеры самые те, иначе все не влезет. Башня, поразившая полковника, весила аж тринадцать с половиной тонн. И это не считая боекомплекта, который тянет еще на две с половиной.

В последний раз Самара видел САУ «Мста-С», будучи еще лейтенантом. В составе комиссии его отправили инспектировать военные склады, и вот там-то… Самара и подумать не мог, что когда-нибудь увидит эту технику в поле, да еще ведущую огонь по Москве. И каждый из пятидесяти снарядов, которые САУ способна выпустить, – это разрушенные дома и людские жизни.

В остроге же будут долго гадать, откуда по ним стреляют и что вообще происходит. Ведь в экипажи самоходок дураков не назначали – зачем подползать к Стене, если можно встать километрах в двадцати и спокойно себе долбить по неподвижной мишени, которая никуда не денется и сдачи не даст?..

Наросты зениток на башнях дружно плюнули огнем. С лязгом в борту вертолета стало на несколько дыр больше, чем надо. Парой сантиметров ниже – и полковник остался бы без головы. Остальных тоже не зацепило лишь по чистой случайности. Боги войны хранили «варягов», ожидая в ответ обильных жертвоприношений. И за диверсантами не заржавело.

Вертолет резко нырнул вниз. Желудок Самары взмыл к горлу и затрепыхался раненым воробышком. От блоков НАР отделились ракеты и, расчерчивая дымными полосами воздух, устремились вниз. И одна таки угодила в короб на танковой основе, продырявила его, внутри вспыхнув так, что люки взмыли ввысь да пушка отвалилась. Экипаж не мучился. Наверняка техникой рулили люди, а не зомбаки. И именно люди в других жестянках на гусеницах открыли ураганный огонь по Ми-24 – им для этого даже наружу выбираться не пришлось, зенитки управлялись из боевых отделений. С лязгом тропинка из дыр наметилась в полу, металл развернулся острыми заусенцами. На этот раз Самаре едва не оторвало стопу – перебило развязавшийся шнурок на ботинке.

– Да что ж они делают-то?! – возмутился Гурбан, обижаясь то ли на стрелков внизу, то ли на коллег, управляющих вертолетом.

И коллеги словно услышали его, хотя никаких средств связи в этом полете не предусматривалось или же Самара пока что их не обнаружил. Вертолет резко задрал нос и ускорился под углом сорок пять градусов к небесам.

– Всё, пустые, – не открывая глаз, прокомментировал ситуацию Ашот.

– То есть? – Мариша закончила наводить марафет и была не прочь пообщаться.

– Вертолету нечем больше стрелять, Петрушевич.

– Почему это, Ашотик?

– Наверное, потому что лишнее всё убрали, чтобы уменьшить массу. У вертушки расчетная дальность всего четыре с половиной сотни километров, а этого мало, нам дальше.

– Откуда знаешь? Что нечем? – Насчет массы и прочего у Мариши сомнений не возникло.

Ашот приоткрыл глаза:

– Просто знаю, и всё. Чувствую.

С каждой секундой вертолет приближался к Ленинграду.

Афанасий Стерх с неодобрением смотрел на официанта, который неторопливо, величаво даже, снимал с серебряного подноса тарелки и блюда и расставлял их перед начальством, желающим трапезничать. Белая – ни единого пятнышка – рубашка, запонки с блестяшками на рукавах, кожаный ремень с надраенной бляхой, отглаженные брючки, начищенные туфли… И улыбка – ровные белые зубы, в которые так и хочется ткнуть… да хотя бы вилкой, что ли.

Будто почувствовав неприязнь Стерха, официант сделал неверное движение, едва не опрокинув соусницу. Улыбка его стала чуть напряженней, но и только. Вышколенный профессионал. У покойного Багирова все работники были профи. «Были ваши, стали наши», – усмехнулся Стерх. Жаль, узколобые дебилы из Верховного совета запретили ему выселить вдову из дома на Невском и прибрать себе здание вместе с содержимым – так сказать, экспроприировать экспроприированное, исключая старую кошелку, конечно. Увы, пришлось ограничиться особняком по соседству, из которого выселили всех жителей. И многочисленную лейб-гвардию генерала Стерх таки присвоил, переманил кого посулами, а кого угрозами – не сам, конечно, лизоблюдов у него хватало, прихвостней, млеющих от счастья лицезреть дверь, за которой работает челюстями хозяин.

В животе булькнуло. Стерх проголодался. Впрочем, он всегда хотел есть. Это чувство не оставляло его с самого начала скитаний по стране, уничтоженной Псидемией…

С рождения маленький Афоня знал, что судьбой ему назначено быть особым, быть выше прочих, управлять их глупыми помыслами, властвовать над стадом. Его родители – весьма обеспеченные люди – баловали ребенка с первых дней существования и ничуть не расстраивались, подыскивая ему новую няньку потому, что у предыдущей случился нервный срыв или же она ни с того ни с сего упала с лестницы, а то и выколола себе глаза ножницами. Подобрать хорошую прислугу – это ведь еще та проблема, верно? И то, что купленные по просьбе отпрыска зверушки протягивают от силы пару суток, их тоже не волновало. Мало ли почему волнистому попугайчику захотелось свить гнездышко в микроволновке, хомячку спрятаться в мясорубке, а черепашке угодить в закипающий электрочайник? Всякое случается, при чем тут любимый Афонечка?..

– Ты еще здесь? – Стерх вонзил вилку в почти что сырой бифштекс, приготовленный так, как он любил. Брызнула кровь.

– Да, господин Стерх. – Официант услужливо склонился.

– Ты кто такой вообще? Зачем тут? А Светка где? – Кусок мяса, не прожеванный, отправился в утробу. При всей своей телесной невыразительности Стерх ел за пятерых. В прежние времена о таких говорили: «Не в коня корм». По подбородку потекли струйки жира.

Официант заметно побледнел. Это хорошо. А то чересчур невозмутим, нельзя так в присутствии босса.