Держи меня за руку - Долен Перкин-Вальдез

штаб-квартиру Национального комитета Демократической партии[43]. Специального прокурора отстранили от должности. Упомянув президента, Паш словно впустил в зал шаровую молнию.

– Ваша честь, у меня больше нет вопросов, – сказал Лу, прежде чем судья успел отреагировать на протест.

Возвращаясь на место, Лу встретился со мной взглядом. По торжествующему выражению его лица было ясно: он понимает, что сегодняшний день – лучший за весь процесс.

* * *

Я не видела девочек больше недели, поэтому решила завезти им продукты и узнать, как у них дела. Папина догадка была верной. Я действительно покупала Уильямсам продукты, хотя и не соврала насчет талонов. Проблема в том, что еды по талонам едва хватало на семью из четырех человек, вот я и помогала по мере сил. Миссис Уильямс не готовила больше, чем они могли съесть, но ей хотелось каждый день непременно подавать к столу два горячих блюда. Она обожала жарить куриные ножки и запекать мясо в духовке. В лачуге на ферме Адэра не было кухни, так что теперь миссис Уильямс сполна наслаждалась стряпней. Старушка умела творить чудеса чуть ли не из воздуха. Когда ее посещало вдохновение, она могла нарезать яблоко и завернуть его в фольгу вместе с окороком или перед жаркой обвалять курицу в кукурузных хлопьях.

Миссис Уильямс забрала у меня сумки с покупками.

– Где девочки?

– Гуляют. Иди сюда, помоги вымыть овощи и зелень. Я делаю к ужину курицу с клецками. Давно ты такое ела?

– Да, мэм. Даже не помню когда.

– Вот и я. Решила, что надо бы приготовить. Мой руки.

В ванной комнате лежало два куска мыла в форме ракушек. Висело полотенце для рук – раньше я его здесь не видела. Приезжая к Уильямсам, я каждый раз замечала, что они сделали еще один шаг на новом пути. Их прежний образ жизни диктовала сама хижина: нелегко следить за порядком, когда под ногами земляной пол, равно как и сохранять достоинство в пропахшей мочой конуре. На ферме Адэра они глубоко запрятали все лучшее, что в них есть. Но в новой квартире, с настоящей кухней и туалетом, семья преобразилась.

Я смотрела на себя в зеркало. И зачем Алиша подарила мне этот учебник? Я не могла представить себя врачом. А что, если я снова подведу тех, кто мне доверится? Я подумала о всех тех врачах и медсестрах, что согласились дать Лу письменные показания. Как они вообще живут, зная, что на них такая вина?

На кухне миссис Уильямс открыла кран.

– Можешь замочить в раковине, пока будешь чистить. Не люблю, когда стебли жесткие.

– Да, мэм.

Из кастрюли шел душноватый запах варящейся курицы. Миссис Уильямс высыпала в миску немного муки.

– Это овощи со здешнего огорода?

– Ага, – отозвалась она. – Мы посадили пекинскую и обычную капусту, репу и помидоры. Когда вспоминаю о ферме, я скучаю разве что по своим грядкам.

Я старательно вымыла овощи.

– Как продвигается суд?

Ее вопрос меня удивил, она редко спрашивала о процессе.

– Нормально. Пока еще выступает Лу.

– Таких белых не сыщешь, вот что скажу. Редко их Господь посылает.

– Да уж, он молодец.

– Рассказывали мне про разных белых, которые съезжались к нам на протесты. Кто-то даже жизнь отдавал за дело. Помнишь, одна такая женщина отправилась на марш за наши избирательные права? Забыла, как ее звали. Она тогда пропала, будто и не было. У нее четыре малыша осталось! Родные небось до сих пор понять не могут, зачем она сюда сунулась.

Я кивнула.

– Я-то, само собой, на марши не ходила. Индия с Эрикой слишком маленькие были. Нужно было помогать их маме. Она работала уборщицей, а я смотрела за детками.

– М-мм.

– Когда она умерла, те белые, у которых она убирала, даже цветов не прислали, ни тебе «соболезнуем», ни здравствуйте, ни до свидания. Семь лет на них горбатилась, даже остыть-то в гробу не успела, а они, говорят, уже новую работницу наняли.

– Ничего себе! – Я отерла лоб тыльной стороной ладони.

– Я вот к чему про них вспомнила: раз девочки ходят в школу, а тут рядом автобусная остановка, надо мне снова пойти работать. Может, они-то меня и возьмут.

Я бросила в раковину пучок зелени.

– После такого вы сможете к ним пойти?

Она пожала плечами:

– Работа есть работа.

– Не исключено, что в школах нужны работники. Я спрошу…

– Ну, опять начинается.

– В смысле?

– Ты и так много сделала, Сивил.

– Я…

– Сивил.

– Говорите совсем как Мэйс.

– Подай-ка мне большую кастрюлю. В морозильнике окорок.

Я присела, чтобы достать кастрюлю, и услышала, как открылась входная дверь. Девочки прошли прямиком на кухню и, увидев меня, бросились обниматься.

– Где были? – Я поцеловала Индию в лоб.

– Смотрите, что у меня есть. – Эрика показала мне тюбик помады.

– Откуда?

– Нашла. Ей уже много красились, но моя подруга говорит, что можно протереть салфеткой, будет как новая.

Помада была замызганной, сточенной чуть ли не до основания. Я едва не пообещала Эрике купить другую, но промолчала под взглядом миссис Уильямс.

Пусть она сколько угодно упрекает меня в желании спасать окружающих. Девочки дороги мне, и для них я буду делать все, что захочется. Завтра же куплю новую помаду.

41

Вертя в пальцах ручку, Лу слушал меня.

– Помнишь, чиновник в суде сказал, будто программа стерилизаций затрагивает бедных женщин не чаще, чем остальных? Я тут думала, как доказать обратное.

– И?

Мы сидели в кабинете, который суд выделял адвокатам на время процесса. Два стола и два стула, один против другого. Маленькое окошко, выходящее на улицу. Голые стены. Из-за сквозняка в помещении было зябко.

– Наш случай мало чем отличается от Таскиги, – сказала я.

– Нет, у нас все немного иначе. За прошедший год в Алабаме были стерилизованы восемьдесят два человека, из них сорок – белые. Защита скажет, что статистика не показывает крена в сторону цветных. В Таскиги, насколько я помню, пострадали только черные мужчины.

Лу никогда не говорил со мной свысока, когда мы обсуждали дело. Мне казалось, что он уважает мое мнение. Рассуждая вслух, он будто проверял на мне свои мысли.

– Да, но в Алабаме черные даже близко не составляют половину жителей, – возразила я. – Это несоразмерная пропорция.

– Согласен, но позицию ответчиков этот довод не пошатнет.

– А если посмотреть на расположение клиник контроля рождаемости? Наша стоит в самом сердце черного района. Как и большинство других, так? Думаю, это нетрудно проверить. Найдем адреса, докажем, что уже это свидетельствует о том, что внимание сосредоточено на черных.

Он кивнул:

– Хорошая мысль.

– Если пример Таскиги не