Сердце лётного камня - Марина Ясинская

Несколько мгновений мадам эр Мада смотрела на девушку, а потом сняла с аккуратной стопки на углу лежащий сверху документ, а из стола вынула массивную круглую печать, целиком вырезанную из необычного красноватого кристалла.

– Это договор о неразглашении государственных тайн, – пояснила директриса, держа в руке лист гербовой бумаги. – Тебе скоро станут известны многие секретные сведения. Собственно, кое-что ты уже узнала…

Ника непонимающе нахмурилась. Мысль о матери так ее поразила, что она почти прослушала слова мадам эр Мады.

– То, что в Арамандите есть мужчина-авионер и что у него самый большой аэролит Империи, – несколько раздраженно пояснила директриса. – Как и у тебя.

– Это тоже секретные сведения? – невольно вырвалось у девушки.

Нет, она, разумеется, понимала, что существование Тристана не афишируют, но не думала, что этот факт является полновесной государственной тайной. Хвалиться направо и налево своим летным камнем Ника тоже не собиралась, но даже и не предполагала, что размер ее аэролита тоже относится к секретным сведениями.

– Ты уже с кем-то об этом говорила? – нахмурилась мадам эр Мада.

– Нет, – постаралась как можно более твердо ответить Ника.

Она даже не врала. Почти. О том, что в Империи есть мужчина-авионер, Агата узнала сама, еще и ей рассказала. Правда, Ника тогда отмела ее версию. И Ансель про Тристана уже знал, так что никакой тайны она ему не открыла. А про размер своего летного камня… Ну, про него она рассказала еще до того, как узнала, что это – государственная тайна. Да и то лишь Агате, а подруга никому не разболтает.

– Вот и прекрасно, – сухо отметила мадам эр Мада. – Ты узнаешь еще многое, но прежде ты должна подписать договор о неразглашении. Его нарушение приравнивается к государственной измене, наказание – пожизненное обращение в хомонкулуса. Ты понимаешь?

– Да, мадам эр Мада, – кивнула Ника, внезапно испытав внутренний трепет, – совсем скоро ей станут известны самые охраняемые секреты Империи!

А в следующий миг вздрогнула; Ансель говорил, что Мию приговорили к пожизненному обращению в монкулы. Неужели ей стала известна какая-то государственная тайна и она о ней кому-то рассказала?

Директриса тем временем протянула девушке текст договора.

– Прочитай. Когда будешь готова, подпиши и принеси устную клятву, а после я заверю договор печатью.

– И все? – удивилась Ника.

Она ожидала, что посвящение в государственную тайну будет сопряжено с гораздо более серьезными формальностями и трудностями и потребует чего-то большего, нежели просто честное слово.

– И все, – подтвердила мадам эр Мада.

Ника взяла текст договора. Написанный сложным юридическим языком, полный пафосных выражений, он на разные лады повторял о важности государственной тайны, о моральном обязательстве каждой гражданки Империи ставить интересы Арамантиды выше своих собственных – и далее в том же духе. Ничего неожиданного, ничего особенно пугающего, если не считать выдержки из Уголовного статута о государственной измене и полагающемся за нее наказании. Можно было не вчитываться в каждую букву, общий смысл и так ясен.

Девушка уже взялась за перо, чтобы поставить подпись, когда самые последние строчки договора привлекли ее внимание: среди стандартных печатных строк от руки было вписано имя, и это было имя ее отца!

«В случае умышленного разглашения секретных государственных сведений, ставших мне известными в ходе моей работы в качестве авионеры, мои ближайшие родственники (указать имя и родство: отец – Грегори рей Хок) будут приговорены к пожизненному обращению в хомонкулусы».

– Если это я совершу преступление, за что наказывать моего отца? – подняла глаза на директрису Ника. – Он же не будет иметь к этому никакого отношения!

– Превентивная мера. Люди готовы рисковать своей жизнью, но они дважды подумают, если будут знать, что расплачиваться за их глупость предстоит родным и близким.

– Это специально для меня написано? – мрачно осведомилась Ника. – Для ненадежной девчонки с окраины столичного округа, которую вырастил отец-одиночка и у которой мать неизвестно кто?

– Нет, – ровно ответила директриса. – Это стандартный пункт договора, он относится ко всем.

Ника прикусила губу. Она еще не узнала ни одной государственной тайны и, видит небо, не собиралась разбалтывать эти секреты врагам, но от одной лишь мысли, что ее отец оказывается под ударом, девушке сделалось не по себе. Он словно становился заложником, с помощью которого Министерство полетов добивалось послушания.

«Интересно, кого именно из близких Тристана взяли в такие «заложники»?» – невольно подумала Ника. Обмакнула перо в чернильницу, поднесла к бумаге – и тут за окном раздался визг тормозов и резкая трель свистков.

Ника вздрогнула, капля чернил сорвалась с кончика пера, упала на бумагу и расплылась жирной кляксой.

Мадам эр Мада привстала со стула, выглянула в окно. На ее лице появилось выражение озабоченности и удивления.

– Жди здесь! – приказала она Нике и вышла.

Когда за директрисой захлопнулась дверь, Ника с облегчением положила перо на стол и встряхнула вспотевшей ладонью. Какая глупость – так переживать из-за подписания договора! Она же не собирается его нарушать!

Шум во дворе нарастал, а из коридора донеслись взволнованные возгласы и торопливые шаги. Ника выглянула в окно и увидела, что перед зданием министерства остановилось не менее полудюжины мобилей Жандармерии. Должно быть, случилось что-то очень серьезное! Но мадам эр Мада приказала дождаться тут, и потому Ника уселась обратно. Поерзала на стуле, оглядела идеальный порядок на столе директрисы. Перевела взгляд на шкафы – ряды книг и папок там стояли такими же безупречными рядами. А вот крайняя секция, возле самого окна, была закрытой, и в замочной скважине торчал забытый ключ.

Взгляд девушки невольно застыл на запертом шкафу. Что может хранить в нем директриса школы? Наверняка документы, которые не предназначены для посторонних глаз. А что, если там личные дела всех учениц школы? В том числе и на Мию?

Почти не отдавая себе отчета в том, что делает, Ника подошла к шкафу и уже взялась за ключ, но, почувствовав прикосновение прохладного металла, вздрогнула и отдернула руку.

Девушка оглянулась на дверь: если сейчас войдет мадам эр Мада и застанет ее за этим занятием… Хорошенькая же будет ситуация!

Но… Но вдруг ответ на вопрос Анселя и впрямь тут, в этом самом шкафу? Ника не обещала юноше нарушать правила; расспросив преподавательниц и попытав счастья в архиве, она сочла, что сделала все возможное. Девушка и не думала тайком пробираться в кабинет к директрисе и взламывать замки на ее шкафах, чтобы добраться до нужных бумаг. Но сейчас они практически сами шли к ней в руки.

Она только посмотрит. Может, в этом шкафу вовсе не личные дела учениц. Или среди них нет бумаг на Мию…