Византиец. Ижорский гамбит - Алексей Борисов

– Гришка, князь у себя али на ловиты ускакал?

– У себя, Пахом Ильич. Прихворал он, животом мается. Какие уж тут ловиты, лекарь ромашку только заварил, вон, понёс уже. – Гришаня показал в сторону проёма ворот, через который было видно, как на крыльцо терема по ступенькам поднимается мужичок с ковшиком в руках.

– Дай бог ему здоровья. Однако дело у нас срочное. Пропустишь, али как? – Пахом высунул руку, давая стражнику пару мелких монеток.

– Конечно, проезжайте. Сейчас только Якову доложу. Митяй, правее держи, не загораживай проезд. – Стражник юркнул в открытые ворота, направляясь к пристройке с левой стороны от терема.

– Эх, молодёжь. Жрут всякую гадость, а потом пузом страдают, – буркнул Сбыслав.

Однако Якунович был не прав. Князя пытались отравить, и лишь только обильное питьё во время трапезы уберегло Александра от печальных последствий. Строган и тут приложил свою руку. Да, видимо, пошатнувшееся финансовое положение не позволило приобрести надёжный, а значит, и более дорогой яд. Лекарь поил больного отваром конского щавеля всю ночь, затем ромашкой, а когда не помогло, прибегнул к более радикальному средству – промыванию клизмой. Бурдюк с раствором приподнимался выше уровня больного, после чего через овечью кишку с серебряной насадкой использовался по назначению. Процедура неприятная, но ради здоровья можно и потерпеть. Если б и это не помогло, то оставался камень безоар, который извлекали из кишечника медведя.

Через некоторое время князь, лёжа на лавке, принял новгородских бояр. Сбыслав и Гаврила Алексич уселись напротив. Пахом Ильич развернул карту, закреплённую между двумя рейками, и с помощью крупной кнопки повесил на стену.

– Фон Виде отступает после разгрома под Орешком назад в Копорье. С ним около двухсот кнехтов. В самом городке ещё сотня, не более. – Ильич показал указкой маршрут движения немцев.

– Откуда знаете про тевтонцев? – тихим голосом спросил князь.

– Человечек у меня там. Донесения с купцами регулярно шлёт, – ответил Сбыслав.

– А надёжный?

– Покуда не обманывал. Рыцарь тот, у него в доме гостил.

Якунович не стал рассказывать, что в письме родственник жены умолял пристроить его в Новгороде, так как оказался вынужден жить всё это время в землянке, отдав дом оккупантам.

– Понятно. А давно сеча под Орешком была? – Александр приподнялся с лавки, но вставать не стал.

– Три дня назад. Пять сотен немцев посекли, полон изрядный захватили, в Ладогу ведут, – поведал Пахом.

– Выбить орденцев из Копорья можно, только и вы должны мне помочь. Соберёте ополчение?

– С этим, княже, хуже. Если б город пришлось оборонять, тогда без вопросов. Встали бы все, а так… Охочих людей мало наберётся. Посадник на нашей стороне, но Строган… Гнида недобитая, народ мутит, всё под немца лечь желает. Человек сто наберём, не больше. – Гаврюша поправил кошелёк на поясе. – Если что, заплатим.

– Беда ваша бояре в том, что у семи нянек дитя без глазу. Готовьте ополченцев, снаряжайте обоз, через два дня выступаем. – Князь поёрзал и вскочил с лавки, направляясь к двери. Новгородцы сделали вид, что ничего не произошло.

После совещания у Александра бояр пригласил к себе Яков, где подробно обсудили набор продовольствия и денежную компенсацию за поход. Крытый возок выехал из ворот кремля уже под вечер. Ильич разливал из фляжки полюбившийся друзьям коньяк и, поднеся наполненный к губам стаканчик, спросил:

– Сбыслав, ты не в курсе, кто о псковских вотчинах всё знает?

– Михайло Сытинич. Он земельку возле Тёплого озера лет пять назад приобрёл. Да только не впрок. Говорил я ему тогда… Не послушался, борти поставил, а теперь немец его мёд жрёт.

– Ага, помню, всё жаловался, что жена ругает. Купчей даже по голове била, что печатка свинцовая отлетела, до сих пор найти не могут. – Гаврюша захихикал.

– Что, прямо по голове? – Удивился Пахом.

– Ну, может, по голове всего разок, но печать потеряли точно. Любушка у него не только вумная, как вдарит, мало не покажется.

– Ты-то откуда про жену Михайлы знаешь? – Якунович уставился на своего друга.

– Знаю. Мы ж с детства соседями были. – Левая щека Гаврилы Алексича сделалась пунцовой, как двадцать лет назад, когда Гаврюша пытался неудачно ухаживать за Любушкой.

– А тебе какой интерес в псковских землях? – Сбыслав обратился к Ильичу.

– Дочку замуж выдаю, хотел землицы прикупить, подарок сделать.

– Вот оно что. Хм-м, а как с немцем договоришься? Они наши грамоты даже рассматривать не будут, наверняка уже кому-то земли отписаны. Но если интересно, то к Сытиничу заехать можно. У него мёд сорокалетний есть. – Якунович залпом выпил коньяк и резко выдохнул. – Что скажете, бояре?

– А поехали! Заодно про ополчение потолкуем, – ответил за всех Гаврила Алексич.

Некоронованный медовый король Новгорода Михайло Сытинич встретил дорогих гостей на крыльце. Сват навестил его в первый раз после свадьбы детей, и приезд Сбыслава Якуновича с друзьями стал неожиданностью, тем более что на дворе почти ночь.

– Михайло, ты уж извини, без предупреждения. От князя мы только возвертаемся, – начал было заводить разговор Сбыслав.

– С каких это пор сват предупреждать должен, что родственников навещать будет? Заходите в дом бояре. Проголодались, небось?

Сытинич проводил гостей до светлицы. В это время Любушка подгоняла стряпуху, стараясь собрать яства и выставить на стол, дабы не ударить лицом в грязь перед уважаемыми людьми. В ход пошли пироги, половинка гуся с печёными яблоками, ещё не остывшая в печи каша и полный, с горкой, поднос жареной рыбы. Как назло, приличного заморского вина в доме не было, а доставать старинные меды без разрешения мужа было нельзя. «Неспроста приехали, – думала Любушка, – эх, была не была».

– Афонька, дуй в погреб да неси маленький бочонок с мёдом, тот, что в углу стоит. Он в паутине весь, не ошибёшься.

Вскоре стол был накрыт узорчатой скатертью и на нём стали появляться подносы с едой. Всё было хорошо, но чего-то не хватало. И когда вслед за Любушкой вошёл Афонька с бочонком, гости радостно вздохнули. «Умничка!» – так и хотелось сорваться с уст подмигнувшего сообразительной супружнице Сытинича.

– Мы к тебе не просто так заехали, Михайло. Слышали, что земелька у тебя в псковских вотчинах имеется. Друг мой, Пахом Ильич, дочку замуж выдаёт. Вот решил подарок сделать, землю купить хочет. – Якунович посмотрел на Любушку, внимательно следя за её реакцией. Боярин давно знал, кто играет первую скрипку в доме, и теперь по её поведению можно было понять, удачно закончится разговор или нет.

– Есть земля. На Чудском озере, деревенька Самолва. Да только…

Сытинич запнулся на полуслове. Маленькая ступня Любушки надавила на ногу мужа с такой силой, что у медового короля чуть ли не брызнули слёзы.