Обреченный мир - Аластер Рейнольдс

– Ничего подобного в жизни не видывал, – признался Кильон.

– Давно пора ее утилизировать, – заявила Куртана. – «Переливница» слишком большая и старая. Замедляет весь Рой, лучшие корабли подпитывают ее и защищают, как жирного, хнычущего младенца-гиганта.

– Да, наша Куртана не из сентиментальных, – задумчиво протянул Рикассо.

– Не трать Рой половину ресурсов на вздувшиеся древние развалины вроде «Переливницы ивовой», мы могли бы заняться делом. К примеру, не канителиться, а наконец побить черепов их же оружием, стать мобильнее и решительнее.

– Иными словами, стать как черепа, – резюмировал Рикассо.

– Я так не говорила.

– Мне пока не ясно одно, – вмешался Кильон. – Чем именно занимается Рой?

– Мы делаем то же, что Клинок, и еще многое другое, – с пафосом ответил крестный Куртаны. – То есть Рой выживает, дает убежище, обеспечивает своих граждан комфортом, едой, образованием и работой по достижении определенного возраста. В принципе, мы могли бы ограничиться и этим: Клинок ведь просто город, никто большего не требует, верно? Клинок – эдакая самодостаточная вещь в себе. С Роем то же самое. Однако мы куда больше чем просто город в воздухе, этим и отличаемся от Богоскреба. Цивилизаторская миссия Клинка, если так можно выразиться, охватывает считаные лиги у его основания. У нас иначе. Влияние Роя охватывает планету целиком: куда бы ты ни отправился, мы везде достанем. Наша тень касается каждой пяди земной поверхности.

– Даже Напасти? – уточнил Кильон, вспомнив белое пятно на карте у Мероки.

– Там никто не бывает и не живет, поэтому Напасть не считается, – ответил Рикассо. – Важна остальная территория. Для половины жителей планеты Клинок – сказка, зато о Рое слышал каждый, и почти каждый знает нашу цель.

– И какова же?

– Самосохранение, – ответила Куртана, не дав крестному и рта раскрыть, – только и всего. Мы рыщем в поисках последней капли огнесока или силой заставляем несчастных землероек делать снаряды и новые двигатели для наших кораблей. Четыреста пулеметов, грозящих с неба, жуть как убедительны.

– Наша цель не только выжить, – возразил Рикассо. – Мы последний маяк просвещения в мире, неуклонно погружающемся во мрак.

Похоже, этот аргумент Куртана уже слышала.

– Да ладно тебе! Мы тот же дикий сброд. Отличаемся лишь чинами и слепой верой в то, что наше дело правое и благородное.

– Слышал бы тебя отец…

– Отец согласился бы со мной. Согласился бы и тот Рикассо, которого он знал. Не спорю, когда-то у нас и впрямь была цель.

– До того, как нас предали клиношники.

– Я имею в виду не то время, а более позднее, намного позднее. Фактически до недавнего времени мы пытались улучшить этот мир, мы действовали как цивилизаторы – да-да, признаю – там, где других цивилизаторов не было. Мы помогали наземным народам двигаться к прогрессу, налаживали связь и торговлю, поддерживали города и народы, отважившиеся бороться с черепами, помогали им советами. И мы доказывали, что «Клинок или ничего» – далеко не аксиома, что существует альтернатива.

– Может, не стоит препираться перед гостем? – заметил Рикассо.

– Ни мозгами, ни ушами он не обделен, – отрезала Куртана. – Во многом Кильон разобрался бы сам. Он ведь уже задал вопрос, верно?

– Я не хотел бередить старые раны, – сконфуженно улыбнулся тот.

– Ты и не разбередил. – Рикассо подался вперед и ободряюще потрепал Кильона по колену. – Да, у нас с Куртаной есть разногласия, но по сути… Говорят же: самых резких критиков держи при себе. Так вот, резче Куртаны меня не критикует никто. Спасает лишь ее уверенность, что меня еще можно убедить, поэтому за борт швырять не стоит.

– Да, я по дурости еще не ставлю на Рикассо крест, – подтвердила Куртана.

– Каким бы дураком Куртана меня не выставляла, я горжусь такой крестницей, – заявил Рикассо.

Пристыковались они без особых церемоний. Кораблик коснулся неподвижной платформы «Переливницы ивовой», а Кильону почудилось, что приземлился. Едва открылся люк, в салон тотчас заглянул красивый моложавый мужчина в форме. Бледное лицо с россыпью веснушек украшала щегольская светлая бородка. Зеленые глаза горели. Рыжие волосы были уложены длинной эпатажной копной. Мужчина кивнул Рикассо, но явно для проформы. Куртана поднялась с места и молча обняла рыжего. Они поцеловались и, не размыкая объятий, спустились по трапу. Охранник жестом велел Кильону следовать за ним на платформу. Корабль пристыковался у малой гондолы, по правому борту «Переливницы». После делового аскетизма «Репейницы» Кильона поразила роскошь обстановки. На платформе стояли и другие корабли, но суеты, как бывает на ремонтных станциях, не чувствовалось. Палубу устилал ковер. Члены экипажа «Переливницы» больше напоминали консьержей, форма и элегантность которых радовали глаз сдержанностью. Здесь даже двигатели звучали почтительно.

Кильона завели на малую гондолу, затем, по длинному соединительному мостику, на центральную. Та оказалась ярусной и на диво просторной, с учетом огромной оболочки, которая ее накрывала. Похоже, гондолу полностью отдали под социальные службы. Клерки носились по поручениям, сжимая в руках документы, и вполголоса вели оживленные беседы. Из раскрытых дверей летел стук пишущих машинок, над головой шуршали трубы пневмопочты, тянущиеся параллельно трубам коммунальных служб. Лишь отсутствие электричества отличало гондолу от оживленного административного учреждения на Неоновых Вершинах. А ведь Кильон был в воздухе, в лигах над землей…

Кильон с охранником спустились на нижний уровень гондолы и попали в роскошный зал, вокруг которого располагались кабинеты и каюты поменьше. Зал предназначался как для отдыха, так и для работы: в одном конце – длинный стол, в другом – кресла, диванчики, журнальные столики и бары. Высокое наклонное окно с одной стороны открывало живописный вид на окружающие корабли, меж которыми заплатами виднелись небо и земля. Остаток стены заслоняли книжные шкафы, карты и схемы в рамках, некоторые явно антикварные. Гул двигателей в зале слышался не больше, чем шум транспорта в офисе с кондиционером.

Отпустив охранника, Рикассо провел гостей в зону отдыха, налил им выпить и усадил в кресла перед низеньким столиком. На нем была разложена клетчатая доска, на которой в разных позициях стояли черные фишки, – очевидно, здесь играли в игру типа шашек.

– Куртана, тебя я долго не задержу, – пообещал Рикассо. – Знаю, у вас с Аграфом дела поважнее.

Рыжебородый зарделся:

– По-моему, все существенное я вам уже рассказал.

– Вы участвовали в разведоперации? – поинтересовался Кильон.

– Да, к северу от Напасти, на снабжающей станции, – ответил Аграф, устроившись на диванчике рядом с Куртаной. – Мы годами ею не пользовались, и я пытался восстановить связь. – Он сделал паузу и встревоженно спросил: – Я ведь не выдал государственную тайну?