Тайны Далечья - Марина Юрина

– А как же Лукерья? – не удержалась Груня от вопроса. – Что же с ней-то будет, если я ей не помогу?

– Ну что за девчонка! – качнула головой царица, то ли с упреком, то ли с восхищением. – У нее судьба решается, а она о старушонке заезжей печется. Не твоя это сказка, Аграфена. Ты даже не знаешь, во что по неведению влезла. Лукерье ты уже помогла, дальше она пойдет своим путем, а ты своим.

– Я согласна, – с неизвестно откуда взявшейся решимостью сказала Груня.

Девушка торопливо бежала по тропинке, все дальше и дальше углубляясь в темную, пугающую чащу. На эту тропинку ее владычица вывела, велела идти по ней, никуда не сворачивать и, самое главное, назад не оглядываться, что бы позади ни происходило. Спешит Груня и чудится ей, будто попала она в одну из своих любимых сказок. Лес чем дальше, тем темнее, и не различишь, куст ли колючий впереди или зверь какой притаился, или еще того хуже, чудище страшное подстерегает. Ветви деревьев за волосы цепляются, платок стягивают, кидают в лицо колючие льдинки, да еще норовят за шиворот попасть. Кусты ветками будто шевелят: то норовят подножку подставить, то одежду нехитрую порвать. Ветер завывает, словно стонет кто. Страшно. Немного находилось смельчаков в глубь леса Заповедного пробираться, еще меньше назад возвращалось. Но те, кому повезло домой вернуться, ничего про лес этот не рассказывали, ни единого словечка, будто воды в рот набрали. Даже самые брехливые замолкали. Как вечно пьяненький дед Осип, который только и затихал, когда засыпал, про то, как по молодости в лесу Заповедном побывал, ни словечком не обмолвился.

Конечно, бабы в деревне языками про лес этот много чесали, но бабы есть бабы, кто ж их особо слушает-то? Так Груня и не смогла понять, что в их болтовне правда, а что вымысел. Другое дело, сказки Афонины. В них почему-то верилось Груне, а вот почему, она не смогла бы объяснить. В сказках тех колдуны да волшебники были иногда злыми, иногда добрыми, а чаще всего на людей похожими. Когда в хорошем настроении, так могут и доброе что сделать для человека, а уж когда в плохом, лучше им под руку не попадаться. А еще запомнилось Груне, что живут чародеи по своим законам волшебным. Коли законы эти знать и не нарушать, то и навредить тебе существа эти не смогут, потому что запрещено им без причины людям пакостить. А уж если кто из людей законы чародейские нарушит, вот тут и наступает для нечисти раздолье, и невинные люди при том пострадать могут. Беда в том, размышляла Аграфена, шустро перебирая ногами по тропинке, на удивление сухой, несмотря на недавнюю непогоду, что не знают люди законов этих. По незнанию и нарушают их, нимало о том не задумываясь. Погрузилась девушка в свои мысли, даже забыла про страх, что она по-прежнему одна в глухом лесу и ожидает ее впереди что-то неведомое и оттого пугающее. А по бокам тропинки что-то шевелилось, порой слышался то ли шорох, то ли чей-то невнятный шепот. Вдруг ахнула Груня, кто-то ее сзади неожиданно за косу дернул, да так сильно, что она чуть не упала. С трудом удержавшись на ногах, попыталась сделать шаг вперед, да не тут-то было. Держит ее косу неведомая сила, не отпускает. От страха забыла Груня про осторожность, забыла и напутственные слова владычицы, чуть было не оглянулась, чтобы косу освободить. В этот самый миг она почувствовала сильный тычок в спину и, пролетев несколько шагов вперед, шлепнулась с размаха на четвереньки, содрав об обледеневший снег кожу на ладонях и сильно ударившись коленом.

– Вперед иди, глупая! Сказано же было тебе, не оглядывайся! – недовольно пробурчал хриплый низкий голос, смутно показавшийся Аграфене знакомым.

– Хи-хи-хи! – ехидно вторил ему тоненький пронзительный голосок. – Ишь, защитник выискался! Али дел у тебя нет? Везде-то он поспевает!

– А ты, коряга, руки не распускай, – огрызнулся хриплый голос, – пугай как положено!

Аграфена, придя в себя, взвизгнула и от страха вперед по тропинке стрелой полетела, только пятки сверкают да коса длинная маятником раскачивается, по спине бьет. Не помня себя, выбежала она на поляну, прямиком к старенькой, покосившейся избушке-развалюшке, каким-то чудом притулившейся в лесной чаще. Словно старушка брела куда-то по своим делам, присела на минутку отдохнуть да и задремала. Не успела девушка рассмотреть избушку со всех сторон, как дверь сама собой со скрипом распахнулась, словно приглашая Груню зайти. Огляделась девица осторожно: вокруг никого, только лес темный, тропинка аккурат на этой полянке заканчивается, дальше дороги нет. Подумала она, подумала да и с опаской зашла в избушку. Попала Аграфена в горницу, на удивление чистую, светлую да теплую, за столом сидела невысокая, румяная старушка, ерзала нетерпеливо, словно никак на одном месте усидеть не могла.

– Уж думала, не соберешься войти, – визгливым голосом произнесла она в ответ на Грунин поклон. – Стоишь как вкопанная, мнешься с ноги на ногу, вот мне больше дела нет, кроме как тебя тут дожидаться.

Груня подумала, что еще никогда не видала, чтобы вкопанные с ноги на ногу переминались, но промолчала, с любопытством на старушку глядя. Несмотря на тон капризный да голос визгливый, была старушка вполне симпатичной, на чудище лесное никак не походила, да и на колдунью тоже.

– Ну, чего уставилась? Ишь, гляделки вылупила! На мне что, узор диковинный нарисован али цветы на лбу у меня растут? – не унималась старушка.

Груня по-прежнему молчала, думая, что любое ее слово только сильней хозяйку избушки раззадорит. Вспомнилась ей тут тетка Прасковья, что ее рукоделию обучала. Как начнут, бывало, соседки ссориться с ней по какому-нибудь пустячному делу, так Прасковья всегда молчит, только смотрит укоризненно, она это умела. И тетки-склочницы покричат-покричат да и замолкают, что за радость кричать, если скандала не получается?

– Ну, надо же, какая терпеливая, – почти одобрительно хмыкнула хозяйка избушки, утомившись ругать Груню, – считай, первое задание ты, девица, выполнила, через лес прошла, назад не оглянулась. А вот тебе второе, – указала она на стол.

Глянула девушка, а на столе пяльцы лежат с незаконченной вышивкой, нитки разноцветные. А на стене, прямо над столом картина висит, необычная, диковинная: витязь молодой, со Змеем Трехглавым сражается. Змей огнем пышет, а витязь хоть щитом и прикрывается, но уже на одно колено опустился, видать, совсем туго ему приходится. Пригляделась Аграфена к вышивке внимательнее, а она точь-в-точь эту самую картину повторяет, только Змей вышит полностью, а витязь едва начат.

– Закончи картинку-то, – проворчала румяная старушка, – только помни: как сделаешь, так и будет.

Сказала так и выкатилась колобком из избушки, дверь за ней сама собой захлопнулась, в избушке стало тихо-тихо, а Груня все стояла, картину разглядывая, да над последними словами старушки размышляя. Поняла уже девушка, что занесла ее судьба туда, где никто просто так слова не скажет, значит, есть в словах старой ворчуньи какой-то смысл тайный, и чем скорее она его постигнет, тем лучше, иначе до беды недалеко. Только, как Аграфена ни напрягалась, сколько лоб ни морщила, так и не удалось ей понять, о чем ее хозяйка избушки предупредить хотела. «Вот ведь люди, – с обидой думала Груня, робко подходя к столу, – слова в простоте не скажут, все загадками да намеками. А коль ума не хватает разгадать, так что теперь, пропадать, что ли?» Но делать нечего, назвался груздем – полезай в кузов, коль взялась девица поручения владычицы лесной исполнять, отступать поздно. Хотя где-то глубоко-глубоко внутри заскреблась тихой, но назойливой мышкой предательская мыслишка, что стоит только два слова заветных сказать – и конец мучениям. Ни сквозь чащобу лесную больше продираться не придется, ни загадки каверзные разгадывать, ожидая на каждом шагу подвоха. Окажется Груня дома, в привычной для нее комнатушке, у окна, с рукоделием в руках. Будет работать да как обычно в окно поглядывать. И не будет больше в ее жизни сказки, не останется даже робкой надежды, что промчится однажды вихрем через тихую деревушку роскошная карета, и хоть одним глазком удастся рукодельнице полюбоваться на прекрасную госпожу Удачу. Ну, уж нет! Не для того она сюда с таким трудом добиралась, каждой тени пугаясь, от каждого куста шарахаясь, чтобы теперь отступиться. Погнала Груня прочь мышку-мыслишку и решительно взяла в руки оставленное на столе вышивание.