Третьего раза не будет! - Ульяна Муратова

ещё числюсь главным подозреваемым, многие за спиной открыто говорят о моей вине, но если сначала казнить меня не успели и доказательств не набрали, то теперь я военный герой, да и времени прошло уже порядочно, считай, шесть годин.

— То есть если ты докажешь свою невиновность, то они могут тебя устранить?

— Такое возможно, но мне кажется, что все эти новости — давно вчерашний день. Даже если сейчас выяснится, что я невиновен, то новых зацепок это всё равно не даст. «Клещей» я отдам дознавателям, и пусть ловят активирующего их мага на живца. Если он не дурак, то вряд ли станет себя проявлять.

— А если не давать знать об этом общественности? Просто запустить слух, что появились новые доказательства, а за «клещами» наблюдать самим?

— Тоже вариант, но ты забываешь, что я целитель, мне не под силу отслеживать такие вещи, а безоговорочно доверять я могу немногим, и в этом плане королевские дознаватели вполне логичные кандидаты, тем более что я неплохо знаю двоих из них.

Она кивнула и обняла меня.

— Мне страшно оттого, что кто-то тебя подставил и хотел убить, — искренне сказала единая, заглядывая мне в лицо.

— Это нормально. Если в Мундаре никто не хочет тебя убить, то, скорее всего, причина только одна: ты уже труп.

Глава 19. Приятный хруст

Алексис

— На крыло! — отдал я команду.

Арранор издал протяжный клёкот, скребанул когтями по каменному полу площадки и ринулся вперёд. Ухнул камнем вниз, на лету расправляя могучие крылья, и призывно каркнул, зовя самок за собой. Мы рассекли нетронутую гладь неба и оставили ярко-красную крышу станции позади. Крылары Аненов в нашу стаю не влились, летели чуть поодаль, но достаточно близко, чтобы не терять друг друга из вида.

Я обернулся и нашёл глазами детей и жену. С их появлением пустота в душе, порой изводившая меня, заполнилась новыми ощущениями. Тревогой, беспокойством, грузом ответственности. И ещё неизвестно, что было лучше.

Нет, я, безусловно испытывал симпатию к Ане, но внезапной любовью к свалившейся на голову семье проникнуться не получалось. Хотя я уже и смирился с тем, что они есть. Потихоньку привыкал к новому укладу, хоть и не особо радовался ему. Возможно, дети от любимой женщины — это и счастье, но вот такие… Да, временами с ними было забавно, иногда даже весело. Но в первую очередь — это новая головная боль. Учить, обеспечивать, тренировать, нанимать преподавателей, пытаться находить компромиссы с Аней, знакомить с отцом и выслушивать миллион его мнений на счёт их воспитания. Ничего из этого я делать не хотел, но меру своей ответственности понимал. А теперь ещё и благодарность испытывал к жене. А значит, связал себя этой семьёй по рукам и ногам. И другой у меня не будет, пока Аня жива.

От этого во рту стояла горечь. И винить некого: сам себя на эти проблемы обрёк. И сам должен разгребать последствия. Если б можно было вернуться в прошлое и хорошенько вмазать себе, чтобы даже не думал в сторону древних обрядов, идиот малолетний… Но невозможно. Война учит тому, что прошлое нужно уметь оставлять позади, чтобы выжить в настоящем, этого у неё не отнять.

Я перевёл взгляд на раскинувшиеся под нами дикие долины с пасущимися стадами крупных ящеров. Подобных резерваций всё ещё оставалось много, но люди с каждой годиной сильнее теснили этих животных в самые опасные части континента, туда, где землетрясения и извержения случались особенно часто.

Полёты я всегда любил. Кто бы что ни говорил, а это время наедине с собой. Да, они опасны, но это лишь придаёт удовольствию терпкий привкус и делает его острее. Сейчас мы пролетали над дикими местами, и если крылары вдруг решат спланировать на одно из деревьев внизу, то они-то без всадников потом поднимутся и улетят. А мы — погибнем. Разве что детей получится спасти, если крылар сможет взлететь с земли с таким весом, и то вряд ли. До лейства Эртаниса слишком далеко, а пережить ночь в лесу практически нереально. Но в этом и прелесть полёта. Вставая на крыло, ты должен мысленно проститься с жизнью. А прилетев на станцию, порадоваться удаче. Женщины, будучи куда осторожнее мужчин, крыларов не особо жалуют. Боятся. А Аня… я бы предположил, что она храбрая, но скорее жена просто не осознаёт всю степень опасности.

— Смотрите! — раздался её восторженный крик.

Мы как раз пролетали над долиной водопадов, и серебристые ручьи стекали в расщелины, наполняя их бирюзовой водой.

Я осторожно направил своего крылара чуть ниже к земле, чтобы Аня и дети могли насладиться пейзажем. Послышались крики птиц и шум воды. Восторг жены, такой искренний и горячий, заставил улыбнуться.

Остаток полёта до следующей станции я иногда направлял Арранора вдоль особо живописной реки или горной гряды, чтобы семья оценила красоты Мундара.

Красная крыша станции показалась прямо по курсу, как раз когда я почувствовал, что крылары начали уставать. В таком ритме они смогли бы пролететь ещё от силы час, а потом неизбежно спикировали бы на землю и устроились на ночлег на ветвях одного из крупных ветвистых деревьев или на отвесном откосе скалы.

Неладное я заметил на самом подлёте к станции и резко забрал вверх, уводя своего крылара прочь. Его возмущённый клёкот огласил округу, а я свесился с седла, пытаясь рассмотреть небольшой посёлок внизу.

Каскарр!..

«Видишь?» — спросил я у Анена.

«Чай, не слепой», — раздался голос старика у меня в голове.

«Крылары до другой станции не дотянут», — с тоской сказал я.

«Тут есть ишшо одна западнее в двух часах лёту. Мож, дотянут…» — с сомнением откликнулся Анен.

«Мой — точно нет», — ответил я, лихорадочно обдумывая ситуацию.

«Оно не удивительно, нажрал такую харю. Как он не упал раньше», — хмыкнул Анен.

«Я сяду на станции, попробую отбиться и закрепиться на площадке. Проблема в том, что крылары из нашей стаи захотят следом сесть… Если получится — уведи Аню и детей к другой станции. Крылары детей точно дотянут. А дальше доставишь их отцу», — предложил я.

«Нашёлся умник! Кто бабу трахает, тот и её птенцам носы подтирает. Не надо на меня своих отпрысков перевешивать! — ворчливо отозвался Анен. — Значица, сядем вместе. Чай, не первый раз маригор видим. Со станции да под прикрытием крыларов отобьёмся. Коли сможем, спустимся вниз, подсобим кому. Живые в домах могут быть, чай, на станциях хлюпики не живут, токмо в лействах всяких. Я гляжу, много маригор перебитых лежит, авось и