Заговор - Александр Мокроусов

перекрывающему въезд в какой-то коттеджный поселок. Сплошной забор высотой метра четыре, за которым зеленели деревья. Удивительно, как у нас быстро появляются такие поселки.

Казак-охранник явно узнал машину, но все равно подошел к водительскому окну и, козырнув, посмотрел на водителя. По видимому его все устроило и он произнес какую-то команду в гарнитуру. Шлагбаум поднялся, мы медленно въехали на территорию.

— А вот и наша вотчина, так когда-нибудь вся Кубань будет выглядеть, это тебе не московская Рублевка, тут обычные люди живут, — с явной гордостью сказал Зима.

Картина чем-то напоминала импортные фильмы. Вдоль неширокой дороги тянулись чистенькие тротуары, за ними были посажены какие-то не высокие то ли кусты, то ли пушистые деревья, далее располагались достаточно большие и, главное очень ухоженные лужайки. Вправо и влево от дороги отходили подъездные дорожки, ведущие к очень большим двухэтажным домам. Дома все были разные, но в них чувствовалось что-то общее. По-видимому, все они были построены одной строительной компанией по одному общему дизайн-проекту и составляли единый ансамбль.

— Глянь в виконце, нешта не красота? Как видишь, мы тут живем дружно, никаких тебе заборов. Но сразу предупрежу, охрана у нас тут дюже строгая, не забалуешь. Чужака увидят в миг. Казачки у нас и на лошадках ездят, и оружные. Ну и вдобавок камеры на каждом фонарном столбе, мертвых зон тут нет. Так что, милости просим, но хозяйский устав нарушать не рекомендуем. — Григорий внимательно смотрел на меня. — Ну, что скажешь, Максим, нравится моя деревенька?

— Знаешь, Гриш, я всегда считал, что если у мужчины нет большой семьи, но есть большая машина или дом, значит он что-то мелкое в своем организме компенсирует. А детей я что-то на улицах не вижу.

— Да что ж ты Макс такой колючий та все время? Погоди, сейчас потрапезничаем, опосля баньку справим, авось отойдешь, сердцем оттаешь, к разговору по душам готов станешь. Вот тогда и побалакаем душевно, может и люльку выкурим.

— Гриш, у меня очень хороший слух, я слышу, что твои попытки говорить, как какой-то герой Островского или Гоголя, это не твоё, ты в этот псевдо купеческо-кубанский говор рядишься как в чужое пальто. Хочешь говорить — говори нормально.

— Вообще-то это Шолохов, ну может чуть-чуть Шевченко, — то ли пошутил, толи всерьез сказал Титов и вышел из машины.

Уже подходя к двери особняка Григорий чуть обернулся и бросил.

— У меня деды и прадеды так говорили, и внуки мои так говорить будут.

Мне отвели комнату на втором этаже. Метров сорок-сорок пять. На двери с внутренней стороны замка не было. Я подергал ручку, заперто. Осмотрелся. Огромное глухое окно разделено четырьмя импостами, открыть створки даже на проветривание нельзя. Тяжелые гардины в пол сейчас раздвинуты и за окном виднеется зеленая улица. В комнате встроенный шкаф, кровать с высоким матрасом под покрывалом, три подушки. Рабочий стол с проводным телефоном и кожаное кресло. Еще одно большое кожаное кресло у маленького журнального столика. Стены покрыты полосатыми обоями в светло бежевых тонах. Над кроватью оригинал какой-то картины, пейзаж в стиле Моне. Дверь в совмещенный санузел с большой душевой кабиной. Если бы не знал, я бы сказал, что попал в стандартный одноместный номер в любом Хилтоне или Редиссоне. Может чуть больше метров, но в остальном все то же самое.

В шкафу были аккуратно разложены вещи. Очень, очень интересно. В шкафу ровными стопочками лежали мои вещи. Мои джинсы, мои футболки. На плечиках висели несколько моих рубашек и пара моих пиджаков. Я выдвинул ящички для белья. Мое. Прямиком из гардеробной в моем доме. Даже не наклоняясь я уже знал, что внизу найду пару моих кроссовок и вероятно одну-две пары ботинок. Во-первых, количество одежды говорит о сроке моего предполагаемого пребывания «в гостях». Ну а во-вторых… Без каких-либо расспросов мои домашние сотрудники отдали бы вещи только моему помощнику, Сергею Давыдову. Но он мертв. Значит вещи он передал заранее, чего он сделать никак не мог. Мы вместе вернулись из командировки, затем вновь встретились через несколько часов. Если бы он за это время заезжал за вещами, горничная обязательно бы упомянула об этом водителю, когда тот брал вещи для меня. Это все опять подтверждает, что это не Давыдов. Единственным кандидатом, на котором все в очередной раз сходится, является мой безопасник, Руслан. Какие из этого выводы? Как минимум моей пропажей никто заниматься не будет. Руслан профессионал, он легко замотивирует для всех отсутствие и мое, и Давыдова. Как плохо та.

Я снял трубку телефона. Длинный гудок. Набрал номер Дзантиева. Тишина. Попробовал через девятку, потом через ноль. Тот же результат. В какой-то момент я нажал пальцем рычаг телефона и он тут же зазвонил. Сняв палец с рычага я приложил трубку к уху.

— Максим Александрович, вас приглашают в баню. В 16:30, через пятнадцать минут, за вами зайдут. После бани будет ужин, просили передать, что к ужину у нас переодеваться не обязательно, у нас все по-домашнему. — Судя по голосу говорила молодая женщина. — Еще мне приказано передать, что телефон у вас в комнате внутренний, он не имеет выхода на внешнюю линию. Если вам что-то понадобится, наберите тройку, вам ответит дежурная горничная. — Не прощаясь она положила трубку.

В бане я парился один, если не считать молчаливого чернобородого банщика, который замечательно меня попарил сначала дубовым, а потом и можжевеловым веником, а потом еще и размял все мышцы. К ужину я вышел уже чуть квелый от расслабленности.

За столом, кроме Зимы и Григория, сидели несколько не знакомых мне мужчин и женщин. Меня не представили и вообще, как будто не замечали. Девушка в белом переднике проводила к свободному месту за столом и подала отличный стейк с картошкой. Говорили обо всем и ни о чем конкретном, нормальная застольная беседа давно знакомых людей. Я практически все время молчал, да и ко мне никто и не обращался. После фруктов и сыра я отказался от кофе и извинившись встал из-за стола. Григорий, сидевший во главе, кивнул головой кому-то, кого я не видел.

— Спокойной ночи, Максим Александрович. Завтра за вами зайдут в 7:30. А сейчас вас проводят. — Сказав это Григорий отвернулся к сидевшему слева от него мужчине и продолжил прерванный разговор.

Ко мне тут же подошла одна из официанток, симпатичная девушка лет двадцати пяти, и взяв под локоть тихо шепнула, что проводит меня. Перед дверью в мою комнату она, чуть замешкавшись, достала из передника ключ-карту и прислонила к замку. Мигнул зеленый огонек и с негромким