Страна снов - Роберт Л Андерсон

– Коннор все помнит. Он знает, что вы сделали.

Бригс слегка отшатнулся – на дюйм, не больше. На долю секунды маска исчезла, и Деа поняла, что он боится. Но тут же полицейский снова улыбнулся, легко и снисходительно.

– Коннор не знает, что он помнит, – напряженно сказал он. – Он пережил сильный стресс и провел много времени в неподходящей компании.

Это был блеф – Деа видела, что Бригс боится, потому что Коннор заговорил и уже рассказывает то, что помнит. Кейт тоже не будет молчать, и в конце концов их услышат.

Ей вдруг до боли захотелось увидеть Коннора и еще раз выслушать признание в любви. Ей хотелось сказать ему то же самое.

– Он хороший парнишка, – продолжал Бригс. – Малость перенервничал из-за тебя. Будь он тебе небезразличен, ты бы оставила его в покое.

Терять Деа было нечего, и она бросила:

– Это вам надо было оставить в покое его мать!

Повисло долгое молчание. Улыбка исказила уголки губ Бригса, как нервный тик.

– У тебя в голове все перепуталось, – произнес он, прилагая усилия, чтобы сохранить привычную маску, сквозь которую проступало его настоящее лицо, увиденное Деа в нескольких дюймах над собой, – взбешенное, жестокое. – Я тебя не виню, ты многое пережила.

Деа устала от этих игр, устала от больницы, от Бригса и Филдинга. От этого дешевого спектакля – Бригс делает вид, что не воспользуется первым же предлогом, чтобы упрятать ее в психушку или тюрьму для малолетних, приняв меры, чтобы она никогда не смогла подойти к Коннору ближе чем на пятьдесят футов. Возле палаты, наверное, охрана… Ее не оставят в покое.

И Деа решилась подыграть.

Она натянула куртку.

– Ну что, когда говорить-то будем?

– Когда захочешь, – Бригс с облегчением выдохнул от смены темы. – В больницу класть тебя не будут, ты свободна.

Деа пожала плечами.

– А, ну конечно. Только зайду на дорожку… – она кивнула на туалет размером не больше шкафа без единого окна.

Бригс жестом показал – да пожалуйста.

Деа прикрыла дверь. Защелки не было, но это мало что меняло: время было на исходе.

Она открыла воду, до отказа выкрутив горячий кран. В зеркале Деа едва узнала себя – она еще больше осунулась, в глазах появился странный блеск. Она смахивала на призрак.

На выходца из иного мира.

Отражение начало тускнеть – поднимавшийся из раковины пар цеплялся за гладкую зеркальную поверхность. Скоро Деа уже не могла различить черты лица – только силуэт. Затем пропал и он. Пар превратился в туман, в тонкую занавеску, за которую можно пройти.

Бригс постучал в дверь:

– У тебя там все нормально?

Деа позволила себе улыбнуться:

– Нормально, сейчас выйду.

Она прижала к зеркалу ладонь. По стеклянной поверхности прошла рябь. Деа ощутила тепло и давление чужой ладони, протянутой из другого измерения.

– Привет, мам, – прошептала она.

Сон, который снится одному, – это сон. Сон, который снится двоим, – это реальность.

Джон Леннон

Коннор всегда заранее знал о приходе Деа, потому что сперва появлялись птицы – два огромных орла, на мгновение закрывавшие солнце и отбрасывавшие двойную тень. Тогда он оборачивался и видел Деа.

– Привет, – ладонью она прикрывала лицо от солнца, но Коннор видел, что Деа улыбается.

– Ты пришла, – сказал он, идя навстречу. – Я так надеялся, что придешь!

Деа приходила почти каждую ночь, и все равно Коннор мучился целыми днями, гадая, увидит ли ее.

– Пришла, конечно. – Она обняла его за шею и поцеловала, поднявшись на мыски. Губы Деа на вкус были как мед, кожа от солнца стала золотисто-бронзовой и горячей. «В этом мире нет рака, – рассказывала она Коннору. – Так что, может, я еще и курить начну. Правда, тут и сигарет нет».

– Голлум на тебя в претензии, – Коннору нравилось обнимать Деа, легкую и одновременно плотную, осязаемую – и странно мягкую. – Говорит, ты не заходишь уже больше недели.

Деа сморщила нос, на котором появились светлые веснушки. Поразительно, какой здоровой она выглядела, – сильная, счастливая, уверенная в себе. Прежняя Деа – но и совсем другая, как цветок, открывшийся солнцу после долгой грозы, яркий и благоухающий.

– На мой вкус, во снах Голлум слишком много конского навоза и звездных войн. Ты знал, что она фанат «Звездных войн»?

– Теперь знаю.

– Передай ей, что я скоро загляну. – Деа снова поцеловала его, метя в подбородок, но Коннор пригнулся, и поцелуй пришелся в губы. Засмеявшись, она отодвинулась, но не разомкнула объятий.

– Гляжу, ты с эскортом, – Коннор кивнул на орлов, усевшихся на телефонные провода и чистивших клювами перья. Орлы были исполинские, но провода не провисли ни на сантиметр – Коннор уже знал, что такие мелочи, как законы физики, в этом мире не действуют.

– Эскорт! – хмыкнула Деа. – Скорее уж телохранители.

Коннор накрутил на палец кудрявую прядь и мягко потянул. Ему очень нравились близость Деа и запах ее волос.

– Неужели твой отец опасается, что я могу что-нибудь сделать?

– Он опасается того, что я могу сделать, – задорно отозвалась Деа. – Вдруг я пущусь во все тяжкие и попытаюсь сбежать?

Он обещал себе больше не спрашивать, но не сдержался.

– Когда? – спросил он. – Когда ты вернешься?

– Коннор… – Деа вздохнула и отступила на шаг, вдруг показавшись гораздо старше. Совсем незнакомка, особенно в этом платье – белом, безрукавном. В реальной жизни он такого на ней не видел. – Ты же знаешь, что я не могу ответить на этот вопрос. Это…

– Сложно, – закончил он. – Да, я знаю. – В голосе невольно прозвучала горечь.

Деа снова поглядела на него. Когда она хмурилась, кончик носа чуть съезжал влево, и Коннор это обожал.

– Думаешь, я не хочу вернуться? Отец держит нас с матерью взаперти в этой странной башне, мать планирует свержение отца, в армии бунты, лига монстров уже марширует по городу. У нас тут такое творится, что только держись!

Было дико слышать, как Деа рассказывает о чудовищах и башнях, оставаясь при этом абсолютно и решительно собой – саркастической, ироничной, трезво мыслящей. И гнев Коннора улегся. Он поймал ее за пояс из ткани, благодаря которому платье не распахивалось, и потянул к себе.

– Тогда позволь мне прийти к тебе, – он поцеловал ее в шею и плечо. – Я хочу быть с тобой, Деа.

Водя губами по шее, он чувствовал сладостную дрожь ее тела.

– Я тоже хочу быть с тобой, – прошептала она. – Но это так не делается, ты же понимаешь.