Наш маленький Грааль - Анна и Сергей Литвиновы

Маша слегка загрустила. Все-таки, хотя и удалось себя убедить, что именно ее жизнь, с литературой, работой в вузе, скромной зарплатой и одинокими чаепитиями, – единственно правильная, а иногда хочется чего-то иного. Такого же сверкающего, праздничного, роскошного, как Ла Скала. Или как ее сосед по креслу. Прекрасный итальянский граф. Какой-нибудь очередной Марио…

И вдруг она услышала мужской голос и абсолютно чистый русский язык:

– Привет!

– Чего? – пораженно переспросила Маша.

– Привет, говорю! – беззаботно подмигнул ей сосед-итальянец.

Даже намека на акцент нет.

– Вы кто? – тихо поинтересовалась она.

– Игорь. Для друзей – Уай. А вы?

Представляться она не стала. Осторожно поинтересовалась:

– А что значит «Уай»?

– Сокращение от «Игрек», – усмехнулся он. – От предпоследней буквы английского алфавита. Но этим прозвищем меня только близкие друзья называют.

– А мы с вами уже настолько подружились? – Насмешка в голосе далась нелегко.

– Пока нет. Но скоро подружимся, – уверенно откликнулся он.

И тут Машу осенило.

Опять! Опять очередные дедовы штучки!

Она инстинктивно сдвинулась на самый краешек своего кресла и сердито сказала:

– Я все поняла. Могла бы сразу догадаться, что этот литератор со своим билетом ко мне пристал неспроста…

– О чем вы, милая дама? – беззаботно поинтересовался новый знакомый.

– Да о том, что нечего меня сватать! – рявкнула она. – Я и сама разберусь!

Получилось громко – даже соседи-толстяки повернули головы и посмотрели изумленно. А вот в лице Игоря-Игрека ничего даже не дрогнуло.

– Вы меня интригуете, – светски произнес он.

– Я бы ушла, – отрезала Маша. – Но билет обошелся мне в сто евро. И поэтому я останусь. Только говорить с вами нам больше не о чем.

– Сто евро за такое место – очень выгодная сделка.

Кажется, этот Игрек над ней просто издевается.

– А сколько вам мой дед заплатил?! За меня?! – не выдержала она. – Тысячу, две? Или вы с ним договорились по бартеру?!

Вот тут и он растерялся. Переспросил:

– Ваш дед?

– Ну да. Николай Матвеевич Шадурин.

– Я эту фамилию впервые слышу.

– Ладно врать-то! – совсем уж распсиховалась Маша.

– И за что же ваш дед должен был мне заплатить? – спокойно поинтересовался Игорь.

– А у него идея фикс – меня замуж удачно выдать! – зло откликнулась она. – Только я ни за какой замуж не собираюсь!

– Повторяю еще раз: никакого Шадурина я не знаю! – твердо возразил собеседник.

– Да-да, рассказывайте! – продолжала кипятиться Маша.

– И в плане замужества я партия совсем неподходящая, – спокойно продолжал Игрек. – Такой девушке, как вы, нужен мужчина состоявшийся. С блестящей карьерой. А я кто? Сорок лет, ни кола ни двора, ни Отечества. Ни определенных занятий. Мечусь по свету, перебиваюсь там и сям… Ни один хоть сколько-нибудь здравомыслящий дед не станет мечтать о таком супруге для любимой внучки.

А у Маши в голове вдруг мелькнуло: она бы тоже хотела так жить! Мотаться по свету, перебиваться там и сям и периодически надевать смокинг с лаковыми ботинками и заглядывать в Ла Скала… Причем в партер.

Но она твердо повторила:

– Давайте на этом наше знакомство закончим.

– Давайте, – легко согласился Игрек. – Тем более что спектакль начинается.

И будто сигнал дал, в зале тут же погас свет, а публика бешено зааплодировала.

– Мути приветствуют, – как ни в чем не бывало просветил ее сосед. – Он и правда восхитительный дирижер. Достойный наследник Тосканини. Знаете, кстати, что это именно Тосканини ввел правило, чтобы занавес поднимался не вверх, а разъезжался в стороны?

– Какая разница? – буркнула Мария.

– Когда занавес вверх поднимается, сначала ноги артистов видны, потом бедра и так далее. А Тосканини хотел, чтобы люди сразу всю картинку видели… Все, не буду вам мешать.

Игорь повернулся к сцене.

И больше за весь первый акт, а это добрых полтора часа, не произнес ни слова. А Маша ужасно злилась. Потому что опера действительно оказалась исключительной. Нежные голоса, слаженный хор, изящные декорации, великолепная музыка… Никакого сравнения с родным Большим. Но она вместо того, чтобы полностью погрузиться в спектакль, то и дело взглядывает на дурацкого болтуна Игоря-Игрека… Просто свинство! Ведь обычный мужик, ничего особенного, а такая от него энергетика прет, что ощущаешь ее всей кожей. Или это смокинг на нее так подействовал? Стыдно признаться, но прежде она видела мужчин в вечерних нарядах только по телевизору. В фильмах из жизни высшего общества – сигары, бокалы с виски, крытые зеленым сукном столы… А тут высший свет рядом сидит, но она его уже послала… Не глупо ли? Ну и пусть его прислал дед. Они же не в загс собираются, почему бы не поболтать в антракте?

Действие летело к концу, а Маша, вместо того чтобы наслаждаться стремительной, как в хорошем кино, картинкой, мучительно раздумывала, как бы в антракте заговорить с Игорем, чтоб он не счел ее совсем уж окончательной дурой…

Но, как оказалось, подбирала слова она зря. Потому что, едва упал занавес, он как ни в чем не бывало обернулся к ней и галантно предложил:

– Шампанского?

И она, краснея, будто первокурсница из какого-нибудь далекого Сосногорска, пролепетала:

Они с Игорем вместе уже почти год, но тот по-прежнему стоит на своем: никакого Шадурина он не знает. И никто его в Ла Скала тем вечером не присылал. Да и вообще: он не из тех, кто женится, все его знакомые, близкие и далекие, это прекрасно знают: «И давно уже зареклись меня с кем-то знакомить».

– Но со мной-то ты познакомился… – пробурчала тогда Маша.

– А ты меня знаешь чем сразила? – расхохотался Игорек. – Лицом своим серьезным. Ни улыбки, ни смешинки. Единственная бука на весь театр.

– Сам ты бука!

– Ну или Снежная королева. Крепкий орешек. Как раз для меня…

В том, что она – для него, Маша как раз сомневалась. Игорь прав: они действительно совсем неподходящая пара. Девушка из скромной московской семьи – и гражданин США Игорь Старых. Ей – двадцать восемь, ему – сорок. Она – литературовед, а он – с ума сойти! – по основной профессии – игрок. Картежник запойный. По-простонародному – катала. И, главное, абсолютно этого не стесняется. Даже Машиным родителям признался при первом же знакомстве. Еще и нагло добавил:

– Профессия как профессия. Как все. Геолог. Учитель. Литературовед. Игрок.