Немира. Колесо судьбы - Катя Зазовка

Впрочем, толком отдаться тревогам не получилось. Лишь босая ножка почувствовала под собой мягкий мох, кто-то взял ее за руку и увлек в хоровод. Тут уже был и Ратмир, и даже знакомый возница, и мальчишки. Красная, Черная и Белая матери в центре живого круга начали обращение к Макоши.

Певучее славление сменилось новым действом – три матери принялись поочередно изображать циклы жизни и роли женщины в Яви. Вот Белая Макошь-мать невинной девицей беззаботно играет, затем садится за прялку, взрослеет и переходит в новую ипостась – Матерую мать. Теперь она в красном, пеленает дитя, передает ему свои знания и умения, а затем необратимо претворяется в Старую Черную мать. Нынче она наблюдательница, хранительница прошлого, готовая к обрезанию покутной нити и переходу в Навье. Вот он женский цикл, начертанный и спряденный самой богиней для каждой женщины.

Только Немира ведает: у нее иной путь, путь подле ведьмаря… И любовь заливает душу…

Черная мать разрезала серпом нить:

– Угас Пламень! Исчез Огонь! Кругом кромешная Тьма… Чую близкую гибель…

Поляна и лес вдруг смолкли, набросив балахон непроглядной ночи, стих огонь в чаше – жизнь в Яви закончилась.

Только Немира уверена: она закончит свою жизнь подле лю́бого Войтеха – два (не один!) огонька угаснут разом в единый день, в единый миг… И вера затопляет нутро…

Красная мать взяла слово:

– В эту темную пору нет ничего важнее Огня, Земного светоча, отражения духовного пламени, племени, рода. Угаснет он – исчезнет племя, род, народ…

Только Немира помнит, что огонь родов уже угас: целое село перешло в Навье… И злость разбухает в сердце…

– Надо достать новый, молодой Огонь. Лишь смелое, юное сердце сумеет добыть его!

Настал черед Белой матери:

– Кто готов идти за Огнем? Издревле лишь девы-весталки берегли Огонь, лишь им дано хранить негасимый светоч.

Кто-то вытолкнул Немиру из круга. Навстречу ей вышла Ружа в ослепительном наряде с дивной короной на голове и резным посохом в руке. Внутри девицы все затрепетало, точно сама Макошь явилась. Женщина протянула Немире обережную куколку:

– Она наделит тебя даром предвидения и ведовской силой, а затем наступит назначенный час, и ты передашь ее своей дочери. Бери! Это знак кровного родства и служения Великой Богине-Матери!

Не успела «Макошь» толком досказать, как из лесу выбежал мужчина в костюме ящера. Странно, но что-то в его движениях показалось знакомым. Он принялся кружиться да притопывать, грозясь сбить девицу с ног. Но Немира осталась недвижима, выказывая тем самым отсутствие женского страха перед мужчиной да готовность стать женой. Пока вокруг водили хоровод да пели песни, из лесу выбежала кикимора, пробралась в центр круга, умудрилась стащить с головы Немиры венок и отдать его ящеру.

Прежде чем затянуть просьбу, девица вгляделась в прорези в маске ящера. Что-то снова кольнуло сердце. Да, это был тот самый стрелок из телеги… Однако облегчения это открытие не принесло, словно Немира знала его прежде, еще до встречи в Луннинце.

– Ящер Ящерович, паночек, отдай мой веночек… Ночей не спала, по цветку сбирала, ручки исколола, ножки истоптала…

– Прежде станцуй для меня! – потребовал ящер.

Под новую песню Немира пустилась в пляс. Она кружилась и кружилась, притопывала-прихлопывала, но не могла отвести взгляда от прорезей в маске, от движений, что казались такими знакомыми… Откуда же она его знает?

– Ящер Ящерович, паночек, отдай мой веночек… Ночей не спала, по цветку сбирала, ручки исколола, ножки истоптала…

– Прежде постели мне!

Немира принялась срезать серпом траву и укладывать ее вроде перины, но час от часу возвращалась взглядом к прорезям.

– Ящер Ящерович, паночек, отдай мой веночек… Ночей не спала, по цветку сбирала, ручки исколола, ножки истоптала…

– Прежде напои меня!

Немира подала ящеру чашу с водой, изо всех сил пытаясь понять, откуда же он ей ведом. Мужчина скинул маску – и девица, ахнув, увидела знакомое и одновременно чужое лицо… Повзрослевшее, посуровевшее… Это уже был не тот юнец, с которым она бегала на багника глядеть, не тот, коего она поцелуем от русалок спасала. Перед ней стоял мужчина. Теперь лицо его не скрывалось ни за маской, ни под тряпкой. А потому в свете дрожащих огоньков виднелся вишневый след на подбородке, точнее там просто не осталось живого места – сплошной ожог, спускающийся ниже, ползущий на шею и прячущийся под застежкой алого плаща.

Пухлые губы припали к краешку чаши и осушили ее до дна. Девичье сердце забилось чаще, не осталось сил отвести расширенных глаз от Олелько. Он улыбнулся, подмигнул и возвратил венок, чуть коснувшись кисти Немиры. И это мимолетное прикосновение подтвердило, что глаза не врут: юноша правда жив! Но прежде, чем к девице вернулся дар речи, друг детства уже скрылся за спинами водящих хоровод.

– А теперича иди, Немирушка, в лес темный да верни Родовой светоч! – повелела Белая мать.

– Принеси огонь, – вторила Матерая мать и вручила посвящаемой красный клубок. – Лишь в тебе сила подарить новый род!

Потрясенная Немира так и не сумела разглядеть Олелько за движущейся стеной из людей. Что ж, потом, чуть позже она отыщет его и вывалит на светловолосую голову все вопросы до одного, что вдруг разом всколыхнулись! Чай, торговый обоз вечернего пиршества не пропустит. Никак только спозаранку в Луннинец отправится…

Под подначивания хоровода и гулкие удары собственного сердца девица привязала алый хвостик к дереву и, осторожно разматывая клубок, побрела в лес Макоши. Матери наказывали-наставляли в спину: «Ты вернешься иной или не вернешься вовсе! Слушай глас своего сердца!»

Лишь только Немира миновала еловые ворота, а первые деревья сомкнули за худенькой спиной пышные ветви, песнопения стихли, огоньки погасли. Создалось впечатление, что в лесу, в этой кромешной тьме, кроме нее нет никого. И сделалось страшно. Будто она одна-одинешенька в целом свете…

Так нет же! Есть еще Войтех! И он непременно вернется… за ней…

И Олелько вот жив, вернулся.

В борьбе с собственными страхами Немира заметила вдалеке мерцающий огонек и пошла на него, покуда не оказалась у заветного дуба. Нить кончилась. Макошь встретила девицу улыбкой. Немира низко поклонилась Великой Матери и, оставив взамен свой венок, взяла живой Огонь. Путь назад оказался куда быстрее. На выходе из еловых врат ее ждали Белая и Красная матери. Они растянули поневу – Немира тут же шагнула в четырехполотную юбку, а затем принялась поочередно зажигать свечи каждого стоящего в круге от полученного в дар у Макоши огонька, тем самым множа Сварожич и «продолжая род». Дошла очередь и до Олелько. Белозубо улыбаясь, он лукаво подмигнул посвященной, отчего захотелось не стиснуть его в объятиях, а огреть по башке. Видать, за весь этот час юноша не сильно-то изменился. Впрочем, девица все равно была безмерно рада его видеть. Где-то в глубине души встрепенулась робкая надежда, что, возможно, он не один уцелел, но Немира отогнала возникший трепет и продолжила зажигать свечи.