Гарри Тертлдав - Джо Стил - Гарри Тертлдав

- Сейчас оба узнаем, - сказала она, и они узнали.

***

Майк с изумлением и тревогой смотрел на собственные ладони. Он так много печатал, что подушечки на обоих указательных пальцах покрылись мозолями. Писательская мозоль также образовалась и на среднем пальце правой руки. Но, не считая этого, его ладони были гладкими и мягкими.

Были раньше. Теперь, нет. От размахивания топором и работы с самыми разными пилами, его ладони полностью покрылись волдырями и начали кровоточить. Джон Деннисон посоветовал Майку как можно чаще мазать их скипидаром. Деннисон даже попросил кого-то об одолжении, чтобы это стало возможно. Звучало ужасно*, однако жидкость смягчала и остужала жжение.

- Никогда бы не поверил, даже за миллион лет, - сказал ему Майк.

Деннисон пожал плечами.

- Об этом я знал ещё до того, как попал сюда. Нас отправили сюда не веселиться, но мы не должны делать ситуацию ещё хуже, чем она уже есть.

- Наверное, нет. Тут и так всё плохо. - Майк зевнул. Он постоянно чувствовал усталость. Нет, он был измотан. Здесь никогда не дают выспаться. Когда он впервые увидел нары барака N17, он усомнился, что сможет спать на досках. Теперь же он был убеждён, что даже если его подвесят за ноги, словно летучую мышь, он сможет спать столько, сколько позволят. Никогда в жизни он не работал так тяжело и так долго.

Ещё он постоянно чувствовал голод. Для той работы, что была им предназначена, вредителей кормили слишком мало. Водянистая овсянка по утрам, бутерброд с сыром и плохим хлебом в лесу, гуляш и снова плохой хлеб вечером. Иногда в гуляше попадались куски какого-то животного; иногда он был загущен - впрочем, недостаточно густо - бобами. Майку пришлось подвязать штаны верёвкой.

Единственное, что могло помочь позабыть о голоде - это усталость. Единственное, что могло помочь позабыть об усталости - это голод. Они подстраивали дело так, что ты никогда не мог быть полностью удовлетворён.

К примеру, находился он в одном из самых красивых краёв, что когда-либо создавал Господь. Лагерь находился неподалёку от Йеллоустоунского национального парка. Здесь не было гейзеров, горячих источников и прочего, но повсюду, насколько хватало взгляда, тянулись леса и горы. Небо было громадным, полностью оправдывая неофициальное название Монтаны.

И Майк почти не видел, и не обращал внимания на всё это. Гора была тем, куда нужно было постоянно подниматься и спускаться, а не тем, чем можно восхищаться на расстоянии. Деревья были тем, что нужно рубить и колоть, а не тем, на что можно смотреть в восхищении. Небо? Смотреть на небо не было времени. Когда начинаешь замедляться, охрана начинала рычать.

Охранники в лагере были спокойны. Могли себе позволить. Они были вооружены. А у вредителей ничего не было. На рабочих площадках всё иначе. Чтобы работать, людям нужен инструмент. Люди - не бобры, чтобы грызть деревья передними зубами. Им нужны топоры и пилы.

Однако инструменты могли стать оружием. Вредитель, решивший, что ему нечего терять, мог начать размахивать топором и попытаться изрубить несколько охранников, прежде чем в нём наделают дыр. Судя по словам Деннисона, когда лагерь только открылся, охранников было меньше. Твари из ГБР не сразу до всего додумались.

Теперь додумались. Вредитель при приближении должен двигаться медленно и не подходить слишком близко. Майку неоднократно целились в грудь из "Томми-гана" даже, когда он подходил с какой-то безобидной просьбой, вроде разрешения отойти за сосну, чтобы посрать. Охранники не знали, что у него на уме. И рисковать не собирались.

Пока же... Пока же Майк скрутил сигарету. Получалось у него пока не так хорошо, как у Джона, но получалось уже лучше, чем раньше. "Привычка её упростила"*, - подумал он. "Гамлет" по-прежнему приходил на ум, хотя до ближайшего поселения, которое не было бы трудовым лагерем, оставалось много-много миль.

Он протянул одну самокрутку Джону. Табак он держал в металлической коробке, в которой раньше хранились леденцы от горла.

- Спасибо, - произнёс Деннисон. - Красивая коробка. Где взял?

- Возле лазарета нашёл, - ответил Майк. - Доктор, наверное, в окно выбросил, или типа того.

Ни один вредитель не был столь расточителен. Маленькую металлическую коробку можно приспособить для многих вещей.

Джон не стал спрашивать, где Майк раздобыл табак. Это было хорошо. Его гордость улетучилась вместе с дымом. Во внешнем мире он и представить не мог, что станет чистить кому-нибудь ботинки. Здесь же обувь охранника блестела так, словно светилась сама. А Майк получил свою награду. Охранник, один из тех, что были больше похожи на людей, даже не принуждал его умолять, подобно псу, выпрашивающему объедки.

Другой охранник, из самых ядовитых, нахмурился, глядя на них.

- Хорош играться, пацаны, - сказал он. - Вам нужно закончить с этим бревном до того, как мы отправимся назад, для вашего же блага.

- Конечно, Вёрджил, - В голосе Джона не было злости или волнения. Ему просто хотелось снизить возможные неприятности до минимума.

Когда Вёрджил ушёл доставать других вредителей, Майк тихо спросил Джона:

- Почему ты позволяешь этому мудаку так с собой обращаться? Мне приходится сдерживаться, чтобы не показать ему средний палец и не послать на хуй.

- Дело в том, что ты до сих пор бритый, - безмятежно ответил Джон. Майк пропустил пальцы сквозь волосы. Он мог повторить этот жест ещё раз; волосы были достаточно длинными, чтобы ощущать их ладонью. Однако человек с номером ВЙ232 на куртке лишь хмыкнул.

- Я про то, что внутри себя ты всё ещё бритый. Ты до сих пор пропускаешь всё через себя, как укус клеща. Вёрджил не стоит того, чтобы из-за него заводиться.

- Для тебя возможно, - сказал Майк.

- Ну и, что, бля, ты можешь с ним сделать такое, чтобы тебя не убили? Ничего. Можешь либо плыть по течению, либо сопротивляться. Плыть по течению проще.

В этих словах была логика и смысл. Когда хочешь вонзить топор кому-нибудь в голову вместо того, чтобы обрубать ветки поваленной сосны, логика дальше этого момента не работает. Исходя из этого, Майк был рад уже тому, что не вонзил топор в собственную ногу или ступню. С этим он справлялся лучше, чем когда только попал сюда, но не так хорошо, как со скручиванием сигарет. Скручивание сигарет имело для него значение. Умение обращаться с топором имело значение только для охраны. Если уж по чести, работа топором была тяжелее закручивания табака в бумажный