Повелитель стали - Виктор Зайцев

Добытый за зиму мех прижимистые аборигены в окружающих селениях и городах оставляли для обмена на соль и железо, действительно необходимые для выживания продукты, вроде муки. Остальные товары – доски, корзины, берестяные короба и прочее, что можно сделать самим, практически не покупали, предпочитая зимой делать своё, хоть неказистое, но бесплатно. Для продажи своей продукции были два пути – самому развивать торговлю или увеличивать покупательную способность соседей-покупателей, вернее, покупательное желание. По своему опыту бывший сыщик, сам, будучи провинциалом, представлял безнадёжность быстрого изменения психики большинства людей. Тяжело было даже в двадцать первом веке, при развитой рекламе и телевидении, что уж говорить о родовых общинах этого времени, где каждая покупка даже простого инструмента обсуждалась всей роднёй месяцами, если не годами. Булгары и угры даже зажигалку считали баловством, если можно за какие-то три-четыре минуты бесплатно зажечь огонь кремнем и огнивом.

… – Каков дикарь, хотел меня напугать! – оправдывался сам перед собой Сагит, едва отплыл по Каме на достаточное расстояние. Впервые за свою двадцатилетнюю торговую карьеру купец оказался вынужден выполнять чужие желания, а не навязывать свои. Именно эта, проявленная слабость перед варваром сильнее всего унижала Сагита, нежели перспектива убытка. Нет, как раз доход от нынешней сделки будет неплохой, даже эти новинки-зажигалки удастся сбыть с выгодой. В этом южанин не сомневался. Но сам факт того, что какой-то дикарь так легко переиграл его, унижал грустной перспективой. Тем более что себе торговец врать не мог, он увидел, что одинокий северянин слишком быстро и легко становится сильным, окружает себя толковыми людьми, слишком умело для дикаря ориентируется в торговле. Это напугало Сагита больше всего, купец неожиданно для себя почувствовал в Белове силу, способную вознести варвара на вершины власти. И теперь не знал, что делать с этим чувством.

Рискнуть, поверить в этого удивительного варвара, активно торговать с ним, помогать, чтобы приблизиться к нему и получить большие возможности в перспективе, когда (и если) Белов станет вождём? А он непременно станет большим вождём, внутренний голос торговца просто кричал это. Но принесёт ли возвышение далёкого северного варвара пользу великой Казарии? Не станет ли Белов одним из врагов южного государства, обеспечивающего в течение многих лет спокойную торговлю по Волге и Каме? Не разрушит ли его варварское племя устои спокойной жизни, долгими годами создаваемые среди жителей Прикамья? Вдруг Белов со своими дикарями перекроет торговлю по Каме, столь прибыльную богатыми мехами?

– Впрочем, – усмехнулся торговец, – кто мне поверит в Итиле? Не слишком ли я много беру на себя, недостойный раб Яхве? Думаю, ребе Авраам даст правильный ответ на эти вопросы.

Приняв поистине соломоново решение, торговец повеселел и отправился пересчитывать товары, прикидывать, где выгодней их сбыть. Это привычное занятие всегда успокаивало и давало осознание своей силы и ума.

На этом визиты в посёлок закончились, а через неделю настали холода и реки покрылись льдом. Работы по хозяйству заметно сократились, Белов смог организовать в одном из пустующих домов школу. В ней он устроил занятия для всех жителей посёлка, включая мастеров-южан и работавших угров, кроме Ларисы, Третьяка и Влады. Занятия были короткими, по два часа в день, все обучались русской азбуке из двадцатого века, письму, счёту арабскими цифрами.

Староста растущего посёлка весь октябрь занимался изготовлением подсолнечного масла, сначала приспосабливал пресс из хозяйства Алексея, потом делал холодный отжим, потом пытался повторить технологию горячего отжима, но ничего не получилось. Времени на масло ушло много, но и результат был неплохим, почти пятьдесят литров нерафинированного подсолнечного масла Белов поставил на зиму в овощную яму. Спускаться в три овощные ямы – одна в доме и две в сараях – он полюбил. Полки ломились от солений и овощей, за сентябрь удалось насобирать и засолить почти сто литров различных грибов, жаль, уксуса не было, ещё бы замариновали столько же. После сбора урожая и семян он насчитал сто двадцать семян сахарной свёклы, что гарантировало получение первого сахара уже через год. Пользуясь сладостью клубней топинамбура, Белов поставил из самых мелких брагу, которую за октябрь перегнал на самогон, получив литров двадцать неплохого напитка. Первач он оставил для медицинских целей, а большую часть настоял на смородиновом листе, зверобое и других травах. К началу ноября в баре второго этажа стояли десятка два бутылок с различными настойками, к которым, впрочем, сам изготовитель был равнодушен. За свою прежнюю жизнь отставной сыщик выпил слишком много, чтобы продолжать в новом мире, да при двух молодых жёнах.

В начале ноября трое парней-угров, завершивших строительство домов и печные работы, были направлены в помощь кузнецам. Работа кузнецов была в этом мире почётной и завидной, главное – высокооплачиваемой. Сам Белов вернулся в химическую мастерскую, где занялся непосредственно получением пироксилина, который вышел достаточно грязным, но работающим. Из-за плохой очистки реактивов порох вышел дымным, не слишком отличающимся при горении от чёрного пороха. Первые партии пороха были разнородными, отличались разным горением. Доводить порох до стабильного состава химик-самоучка не стал, торопясь изготовить первое оружие. Он простым смешиванием разных партий продукта приводил окончательный состав к общему результату. Лучше, считал он, пуля пусть всегда летит на сто метров, чем один раз на двести, а другой на пятьдесят. Методом проб и ошибок удалось к декабрю получить достаточно надёжный порох, отработать технологию его получения и обучить этой технологии трёх девушек. Пока они весь декабрь нарабатывали запасы пороха, которого Белов надеялся получить не менее десяти килограммов. Сам он занялся изготовлением инициирующего вещества для капсюлей, на которые ушли остатки перемещённых вместе с домом реактивов, да так увлёкся химическими опытами, вспомнил детство своё золотое, что изготовил несколько взрывпакетов с самодельным бикфордовым шнуром, авось пригодятся.

Буквально с конца октября Третьяк обучил троих отроков, двух девушек и мальчишку катать валенки. Благо пустых домов в посёлке было достаточно. Ребята оказались очень способными, к началу сильных морозов они полностью обеспечили всех жителей валенками, даже детей. Потом принялись готовить валенки для угров, работающих в посёлке. Ближе к новому году каталы стали валять валенки на продажу. В результате наличия тёплой обуви ни один житель посёлка, даже южане, не простыл за зиму. Ребята, приходившие на работу из Пашура, сразу переодевались в валенки, которые им очень понравились. Глядя на их реакцию, Белов надеялся на удачную реализацию зимней обуви из валяной шерсти.

Как только выпал большой снег, многие угры перестали возвращаться домой по воскресеньям. Пользуясь отсутствием родителей и предоставленной свободой, подростки водили хороводы, катались с ледяных горок, которые устроили на берегу Бражки. Белов протянул провода, которых много было в запасе, до пустующего дома, где устроили клуб. На выходные дни туда приносили магнитофон, на нём крутили народные песни и стилизованную под них попсу, а молодёжь весело отплясывала под громкую музыку. Сначала эти танцы не слишком отличались от плясок дикарей какого-нибудь африканского племени. Старейшина, наглядевшись на дёрганье без чёткого ритма и согласованности движений, не выдержал. С Алиной и Ларисой он разучил кадриль, вернее, нечто похожее на неё, как смог вспомнить. После этого целый месяц все трое раз в неделю занимались полдня обучением молодёжи. Выходной день старейшина Бражинска соблюдал строго, не хуже, чем правоверный еврей субботу. В воскресенье делали самые необходимые работы по хозяйству, кормили скот, убирали снег и тому подобное. Даже рабы-южане работали в воскресенье только до обеда, совсем освобождать их от работ Белов боялся, ибо знал по опыту, что свободное время для подневольного человека может дать отвратительные результаты, вроде восстания или побега. Чтобы обеспечить танцы электричеством в безветренную погоду, когда ветряк не крутился, пришлось собрать ручной привод для генератора. Отбоя от желающих обеспечить музыку для танцев не было, у парней выработалась определённая мода – пока не покрутишь ручку генератора один танец, самому не танцевать.