Шпион - Селеста Брэдли

– Ваш дворецкий слегка перестарался с камином. Но может быть, это и к лучшему. Не хотелось бы, чтобы мальчуган простудился.

– Он поправится? – с замиранием сердца спросил Джеймс. Доктор Уэстфолл поднял руку.

– Как вы знаете, у мальчика сломана рука.

Джеймс, конечно же, знал об этом, поскольку Стаббс помогал доктору вправлять кость.

– Он так и не очнулся?

Господи, только бы он не стал таким, как Рен. Доктор вздохнул:

– Еще нет. Но возможно, это действие настойки опия, которую мы ему дали. Прежде чем вправить кость, нужно было расслабить мускулы. Не волнуйтесь, кроме перелома и небольшой шишки на голове, никаких видимых повреждений нет. – Доктор засунул платок в карман и поднял сумку. – Я не закончил завтрак, молодой человек, хотелось бы успеть на ленч.

Джеймс провел рукой по лицу, стараясь овладеть собой.

– Приношу извинения, сэр. Я не так давно стал отцом.

Однако теперь Джеймс не представлял себе жизнь без Робби.

Доктор Уэстфолл кивнул, и Джеймс проводил его к выходу.

– Родители всегда очень переживают, особенно матери, хотя мне случалось видеть отцов, которые переживали за своих детей ничуть не меньше. Мальчуган наверняка захочет увидеть вас рядом, когда проснется.

Джеймс кивнул:

– Я буду рядом.

Он обязательно будет рядом. Всегда. Внизу, у дверей клуба, когда доктор садился в экипаж, к Джеймсу подошел Джекем.

– Мистер Каннингтон, есть хорошие новости, но я не решился вас беспокоить. – Джекем улыбнулся.

Джеймсу не терпелось пойти к Робби. Доктор долго не разрешал ему войти в комнату, видимо, полагая, что реакция Джеймса окажется излишне бурной.

– Что за новости? – рассеянно спросил он. Джекем положил руку на плечо Джеймсу.

– Рен Портер пришел в сознание.

Джеймс повернулся к Джекему с недоверчивой улыбкой.

– Правда? Когда это произошло?

– Сегодня утром. Сообщение поступило час назад, но Сэм не позволяет никому навещать Рена, считая, что, если все соберутся в одной больничной палате, это привлечет ненужное внимание и к больному, и к посетителям.

Джеймс кивнул, оценив осмотрительность Далтона. Ворам, находящимся в розыске, действительно не стоит собираться вне пределов своих убежищ. Кроме того, в любой обстановке «лжецы» представляли собой шумный сброд. Не самые полезные посетители для выздоравливающего. Но кто-то должен навестить Рена и ввести его в курс последних событий.

Всего лишь день назад, услышав эту новость, Джеймс бросился бы к Рену, больше для того, чтобы вымолить прощение и освободиться от чувства вины, чем приветствовать друга. Однако нынешнему Джеймсу был противен собственный эгоизм.

Впрочем, сегодня вечером у Джеймса были дела, совершенно не терпевшие отлагательства.

– Отправляйся вместо меня, Джекем. Передай Рену, что я приду завтра. А пока не позволяй парням толпиться там. Ты сам можешь передать ему приветы от них.

Джекем постарался скрыть свое удивление, однако Джеймс заметил вопрос, мелькнувший в его взгляде; теперь настала очередь Джеймса мысленно пожать плечами, потому что Джекем очень давно знал Рена и, казалось бы, должен радоваться встрече со старым приятелем. Ведь много вечеров они провели смеете, потягивая виски, дымя любимыми сигарами и рассказывая друг другу о своих приключениях – тщательно откорректированных, конечно. Джеймс до сих пор не переставал удивляться, насколько схожи между собой воровские и шпионские истории. Лишь цели эти дела, как правило, преследовали разные.

Сегодня у Джеймса было два неотложных дела: позаботиться о сыне и допросить шпионку, которая перевернула всю его жизнь.

Филиппа сидела на кровати, запертая в маленькой комнате.

Она барабанила в дверь, пока не почувствовала острую боль в руках. Распахнув маленькое окошко, Филиппа долго звала на помощь, но никто не откликнулся – в переулке не было ни души. Она так долго мерила шагами комнату, что стерла грубым башмаком пятку. Попыталась заснуть, но сон не шел к ней.

Через маленькое окошко она наблюдала, как сгущаются сумерки. Здесь, в объятиях Джеймса, Филиппа встретила восход солнца, а теперь наблюдает его закат. Но без Джеймса. Одна.

А увидит ли она новый восход? «Если я выведу тебя прежде, чем тебя обнаружит Хозяин, может быть, они тебя не убьют…» Робби сказал это совершенно серьезно. Ему, видимо, известно больше, чем ей.

Робби. Филиппа вновь заметалась по комнате. Господи, он был такой неподвижный и бледный! Филиппа обхватила руками озябшие плечи, но теплее не стало. Надо было стащить Робби с подоконника в тот момент, когда он открыл окно.

Надо было спрыгнуть на этот проклятый карниз и забросить этого маленького упрямца обратно в коридор.

Но главное, ей не следовало встречаться с Джеймсом Каннингтоном. Несчастный случай с Робби, горечь Джеймса, грозящая ей опасность, не говоря уже о ее разбитом сердце, – вес это началось в тот день, когда она вошла в двери его дома.

А теперь она сидит взаперти в этом загадочном клубе загадочных людей.

Дверь наконец открылась. Филиппа зажмурилась от яркого света, хлынувшего в комнату, где было совсем темно, поскольку свечу ей не дали. Широкоплечая фигура заслонила дверной проем, и комната вновь погрузилась во мрак.

– Мисс Этуотер, я полагаю?

Если бы Рен Портер мог, он с радостью вернулся бы обратно в темноту. К несчастью, Всевышний и миссис Нили не хотели ему этого позволить. Добрая сиделка радовалась каждому его движению. За каждую съеденную им ложку каши она, хвалила его, как малыша, и плакала, когда он без посторонней помощи смог сесть в постели.

Избавиться от материнской заботы этой женщины Рен Портер мог, лишь притворившись спящим, что» он и сделал. День, когда он пришел в сознание, показался ему бесконечным.

Знакомый голос донесся из окружающей его сознание мутной пелены, вырывая Рена из тяжелой, беспокойной дремоты. Слишком сильная боль для настоящего сна, слишком сильная усталость для настоящей остроты восприятия.

– Пока тебя не было, в клубе многое произошло.

Реи повернул голову, пытаясь сфокусировать взгляд на человеке, стоявшем возле его кровати. Видел он пока еще плохо. И когда дрожащий силуэт приобрел наконец относительную четкость, Рен узнал Джекема. Однако от попытки сфокусировать взгляд голова закружилась, и обессиленный Рен рухнул на подушки.

Проклиная слабость и боль, которые, казалось, заполнили все его существо, Рен, однако, понимал, что именно они свидетельствуют о возвращении к жизни, хотя и не позволяют по-настоящему обрадоваться знакомому лицу. Откуда-то из глубин мозга всплыло воспоминание о необходимости соблюдать секретность, которая запрещает даже друга и коллегу называть полным именем.