Шпион - Селеста Брэдли

– Руперт Этуотер. Величайший предатель в истории «лжецов», а я впустил его дочь в клуб. Впустил ее в свой дом.

– Как Робби? Прошу вас, скажите.

– Робби сломал руку и еще не пришёл в себя после падения, только не прикидывайтесь, будто это вас волнует.

Филиппа возмутилась. Он резко повернулся к ней, и девушка, отшатнувшись, села, точнее, упала на диван. Джеймс склонился над ней, его карие глаза потемнели от гнева.

– Что вы им рассказали? Кого выдали? Или только меня? – Он крепко сжал ее плечо. – Кого вы выдали? Говорите!

Филиппа лишь мотала головой, не в силах вымолвить ни слова при виде муки, исказившей его лицо.

Над ней снова нависла смертельная опасность.

– Я никого не предавала. Я не изменница. Мой отец не предатель. Должно быть какое-то объяснение…

Джеймс хрипло рассмеялся.

– Объяснение? Ваш отец выдал французам наши коды. Создал для них коды, которые мы не можем расшифровать. – Джеймс наклонился ниже, и Филиппа почувствовала его дыхание на своей щеке. – А как вы объясните тот факт, что, переодевшись юношей, использовали Робби в своих коварных целях?

Его голос слегка дрогнул. Он отвернулся.

– Я взял вас на работу. Поручил вам воспитание Робби. Может, это вы выбросили его из окна?

– Нет! – Филиппа посмотрела ему в глаза. – Я бы никогда не причинила вреда Робби. Я люблю его, как собственного сына, как люблю вас.

Филиппа коснулась его сильных пальцев, крепко державших ее за плечи.

Разум Джеймса сыграл с ним злую шутку. Филипп – не Филипп – Филипп. Еще немного, и он сойдет с ума от этого раздвоения личности.

Джеймс посмотрел в большие зеленые глаза, покрасневшие от слез. Ее мягкие и по-девичьи припухлые щеки были гладкими, как шелк, губы полные и розовые. Перед ним, без сомнения, была женщина.

Потрясенный Джеймс отдернул руки и резко выпрямился.

– Я просто осел! – яростно прошипел он. – Где же все это время были мои мозги и глаза?

– Не вините себя, Джеймс. Я очень старалась выглядеть как мужчина.

Ее голос совершенно не походил на хрипловатый голос Филиппа. Это немного утешило Джеймса. Девушка весьма искусно маскировала свой естественный голос.

– Вы действительно очень старались. Вы нас всех… – Джеймс запнулся, вспомнив реакцию Робби на нового гувернера. Робби ни на секунду не поверил ей. – Почему Робби сохранил вашу тайну? Как вам удалось сделать его своим сообщником?

– Не понимаю, о чем вы говорите. – Филиппа смущенно опустила ресницы. Гнев с новой силой вспыхнул в его душе. Это порочное создание разрушило его жизнь, и проявлять жалость к этой по-своему очаровательной женщине он не намерен.

– С самого первого дня Робби знал, что вы женщина. Как вам удалось убедить его сохранить вашу тайну? Боже правый, я оставил его полностью в вашей власти! Вы угрозами заставили его пойти на это?

– Конечно же, нет! – вскричала Филиппа. – Единственное, что я сделала, – это научила его читать!

Это была правда. Джеймсу не нужно было напоминать о том, как она по-настоящему помогла Робби, да и ему самому тоже. И Стаббсу…

Джеймс представил себе, как она потешалась над ними, завоевывая их доверие. Впрочем это неважно. Важно лишь то, что она лгала и предала их всех, даже «лжецы» оказались под угрозой, а Робби сейчас лежит без сознания со сломанной рукой.

– Отвечайте на вопрос.

Она поколебалась, затем кивнула.

– Вы не должны обвинять Робби. Он не собирался что-либо скрывать от вас. – Филиппа пожала плечами. – Ему еще многому предстоит научиться, чтобы стать джентльменом.

Джеймс кивнул. Филиппа продолжила:

– Я полагаю, что изначально в намерения Робби входило использовать эту информацию для своего рода шантажа… ведь любому ученику хочется контролировать учителя. – Легкая улыбка скользнула по ее лицу. Джеймс не реагировал, с каменным выражением лица он молчат, ожидая продолжения. – Потом, полагаю, у него возникли определенные фантазии – он начат мечтать о том, что мы сможем стать семьей. – Она осторожно взглянула на Джеймса. – Я не поощряла эти его фантазии, как вы понимаете. У него было совершенно естественное желание заполнить пустоту в своем сердце, поместив туда самых близких для него мужчину и женщину. Я никогда не претендовала на роль матери, а вы…

«Никогда не претендовали на роль отца». Непроизнесенные слова повисли в воздухе. Джеймс даже не потрудился их: опровергнуть.

– Значит, Робби знал.

Она кивнула. Джеймс, не отрывая от нее пристального взгляда, крепко сжал челюсти, у него не было ни малейших сомнений, что всю эту шараду ей помог разыграть кто-то еще.

– Кто еще?

Она сосредоточенно смотрела на свои руки, всем своим видом: давая понять, что не назовет имя того, кто ей помог. Сейчас она сидела как леди; – колени вместе, спина совершенно прямая, обтянутые сюртуком плечи расправлены.

Джеймс шагнул вперед и схватил ее за лацканы сюртука.

– Встаньте!

Она встала. Он положил руки ей на плечи и покрутил девушку в разные стороны. Каждый стежок ее одежды был сделан с единственной целью – скрыть ее женственность.

– Баттон.

Сговор уходил своими корнями глубже, чем ему представлялось. Если и был человек, абсолютно преданный их делу, так это Баттон – Джеймс мог бы в этом поклясться. Старый камердинер откровенно боготворил Агату, и, естественно, часть его любви распространялась на Саймона.

Она сделала крохотный шажок и, подойдя к нему совсем близко, умоляющим жестом положила ладонь на его руку.

Джеймс смерил ее холодным взглядом.

– Баттон знал лишь, что я девушка и мне нужна помощь.

Филиппа подошла к Джеймсу почти вплотную.

– Он ни за что бы вас не предал. Поверьте мне.

– Я не поверил бы вам, даже если бы вы сказали, что трава зеленая.

Ее губы горько изогнулись.

– И это говорит «лжец». – Она вскинула голову. – Вы ведь шпион. Как Грифон.

Джеймс вздрогнул.

– Грифон мертв.

– Сожалею по поводу вашей утраты. Надеюсь, в этом меня не обвиняют, Я не убивала его.

– Нет, – пробормотал Джеймс, отвлеченный ее близостью. – Это сделал я.

Джеймс чувствовал исходящий от нее запах. Не цветочного мыла или туалетной воды – запах женщины.

Неожиданно Джеймс вспомнил, как оказался в темном парке, держа в объятиях нежную, рыжеволосую, отчаянно вырывавшуюся женщину. Горячее желание вновь охватило его.

Очевидно, ночь, проведенная с восточной танцовщицей, не ослабила его вожделения, если он может испытывать сексуальное желание к этому бесполому существу. Он отступил на шаг.