Спасение красавицы - Энн Райс

— Откройся мне. Я хочу как следует взглянуть на тебя.

— Принцесса! — выдохнул он.

— Ты слышал, принц? — произнесла Красавица с терпеливой настойчивостью. — Расслабь эти свои прелестные щечки, чтобы я могла хорошенько тебя осмотреть.

С еле слышным стоном юноша подчинился. Точеные формы принца послушно подались, Красавица раздвинула великолепные половинки, обнаружив обросший нежными волосками ярко-розовый кружок ануса. Он был таким маленьким, сморщенным и тесным — кто бы мог подумать, что он способен принять в себя массивный фаллос, или член, или обтянутый золотой перчаткой кулак!

Хотя для этого нежного птенчика вполне сойдет и что-нибудь помельче. Что-нибудь… Красавица вновь медленно оглядела свою комнату. Из всего, что попалось на глаза, лучше всего годилась для этих целей свеча, причем в комнате их имелось в избытке. Самые тонкие — не больше дюйма толщиной. Отойдя к стене, чтобы вынуть свечу из подсвечника, принцесса припомнила, как таким же образом доводила до экстаза Тристана, когда они занимались любовью еще в бытность ее в городке. При этом воспоминании девушка заметно воодушевилась, охваченная совершенно незнакомым прежде ощущением беспрекословной власти.

Повернувшись, она подняла глаза и увидела мокрое от слез лицо принца. Это возбудило ее еще сильнее. Хотя такая обильная влага у нее между ног все же явилась для нее неожиданностью.

— Не пугайся, мой милый, — успокоила она юношу. — Взгляни на своего красавчика. Он гораздо лучше знает, что тебе требуется и чего ты желаешь. Даже лучше меня знает. Твой малыш весьма признателен, что ты меня нашел.

Красавица снова заступила ему за спину и, чуть разведя кистью руки упругие половинки, расширив впадину пальцами, медленно вставила ему в анус свечу тем концом, где фитиль. Медленно и осторожно стала она продвигать свечу глубже, не обращая внимания на жалобные стенания принца, покуда он не вместил в себя целые шесть дюймов. Оставшийся кончик забавно торчал снаружи, являя собой на редкость унизительное зрелище, и к тому же шевелился, когда юноша непроизвольно сжимал ягодицы, исторгая звучные молящие стоны.

Наконец Красавица отступила, упиваясь этим чувством обладания им. Ведь она могла бы пока ничего с ним и не делать. В свое время…

— Держи это в себе, — велела она. — Если вытолкнешь или позволишь упасть на пол, я буду крайне разочарована и сердита на тебя. Эта штука должна напоминать тебе, что сейчас ты принадлежишь только мне, что ты весь мой. То, что ты пронзен ею моей рукой, делает тебя покорным и бессильным предо мною!

К ее полнейшему изумлению и радости, принц медленно кивнул. Он даже не пытался ей возражать.

— Мы ведь говорим с тобой на общем для всех и понятном каждому языке наслаждения. Не правда ли, принц? — тихо спросила Красавица.

Он снова кивнул. Хотя это явно давалось ему с огромным трудом. Он так страдал, бедняжка! Душа ее рвалась сейчас к нему, и к ее жалости примешивались ужасное одиночество и не менее ужасная зависть. Ощущение собственной власти было, конечно, очень сильным, однако еще сильнее была память о власти других над ней самой. Лучше уж не думать о том и другом одновременно…

— А теперь, принц, мне угодно тебя выпороть. Спустись, достань из своих бриджей ремень и подай его мне.

И когда он медленно, с высовывающимся между ягодицами кончиком свечи побрел к своей валяющейся на полу одежде и принялся трясущимися руками извлекать из нее ремень, Красавица сказала ему утешительным тоном:

— Это вовсе не потому, что ты в чем-то провинился. Я выпорю тебя потому лишь, что мне этого хочется.

Юноша повернулся к принцессе, вложил ей в руку ремень. Однако дальше не двинулся ни на шаг, а остался, весь дрожа, стоять перед ней. Тогда Красавица коснулась пальцами золотистых кудряшек на его груди, легонько подергала их, потом поводила пальцами левой руки вокруг его соска.

— Ну, в чем дело? — нетерпеливо спросила она.

— Принцесса… — промямлил он.

— Говори, мой милый, — поторопила она. — Тебе, по крайней мере, никто не запрещал разговаривать.

— Я люблю вас, принцесса…

— Разумеется, любишь, — кивнула она. — А теперь живо на табурет, и, когда я тебя выпорю, я дам тебе знать, довольна я тобою или нет. Помни, главное, про свечу, держи ее покрепче. А теперь пошевеливайся, мой милый. Не следует терять эти сладкие моменты нашего уединения.

Юноша покорно побрел к табурету, она двинулась следом. Замахнувшись посильнее ремнем, Красавица в восхищении проследила, как сбоку его правой ягодицы пролегла широкая отметина. Она снова стегнула его, изумляясь тому, что вложенная в удар сила отозвалась во всем его содрогнувшемся теле — качнулись даже волосы, дернулись руки, все еще нервно дрожащие, которые принц послушно держал на затылке.

Третий удар получился у нее намного сильнее, чем оба предыдущих, и пришелся под ягодицы, как раз под высовывающейся из них свечкой, — и это понравилось Красавице больше всего. А потому принцесса принялась раз за разом от души стегать юношу, целясь все в то же место, заставляя его всем телом дергаться и невольно шевелить свечой, болезненно приподниматься на цыпочках и на редкость выразительно стонать.

— Тебя уже когда-нибудь пороли, принц? — полюбопытствовала Красавица.

— Нет, принцесса, — отозвался он хриплым, прерывистым голосом.

Чудесно! И в знак признательности она стала прохаживаться ремнем по его бедрам и икрам, по тыльной стороне коленей и лодыжкам, казалось, его ноги, не двигаясь с места, ходят ходуном.

Какое у него, однако, самообладание! Девушка попыталась вспомнить: умела ли она когда-то так же владеть собой? Хотя какая разница? Все это осталось в прошлом. Теперь у нее взамен имелось кое-что другое, и мысленно она возвращалась уже не к той поре, когда сама страдала от подобных экзекуций, а к их последнему путешествию на корабле, когда Лоран у нее на глазах порол Тристана с Лексиусом.

Красавица обошла принца спереди. Она и не ожидала, что его прекрасное лицо будет настолько искажено болью.

— Ты прекрасно держался, мой милый, — молвила девушка. — Меня поистине впечатлила твоя стойкость.

— Принцесса, я преклоняюсь перед вами, — тихо произнес он.

Юноша и впрямь был наделен необычайной во всех отношениях наружностью. И почему она в полной мере не оценила этого раньше?

Она собрала в руке полоску ремня, оставив свисать довольно длинный язычок, и крепко отхлестала им принца по пенису, приводя юношу в ужас и возбуждая одновременно.

— Принцесса! — только выронил он.

Красавица лишь улыбнулась. Вместо ответа лучше уж отделать его крепкий животик, затем пройтись по груди, что она немедля и сделала, глядя, как вырисовываются, точно следы по воде, на его нежной коже легкие отметины. Наконец она отстегала ему соски.

— О принцесса, умоляю вас…

— Думаю, у меня еще будет возможность заставить тебя пожалеть о своих мольбах. Но сейчас не время. Спускайся, принц, и вставай на четвереньки. Теперь ты усладишь меня.