Не родись красивой, или Точка опоры - Карина Тихонова

– У меня такое ощущение, что здесь зрел нарыв, – объяснила я. – Зрел, зрел и прорвался.

– Может быть, – протянула Элла задумчиво.

Помолчала и повторила:

– Даже очень может быть…

Несколько минут в комнате стояла тишина. Потом Элла сказала:

– Знаешь, что самое странное?

– Что?

– Кто-то стер запись видеокамеры за прошедшую ночь, – сказала Элла.

– Нашей видеокамеры? – уточнила я.

– Ну, да! Той, что над воротами висит! Выходит, в твоей комнате рыскал кто-то чужой! С улицы пришел!

– Или соседи…

– Или соседи, – согласилась Элла. Споткнулась, вскинула на меня удивленный взгляд и спросила:

– Знаешь кто?

– Догадываюсь, – ответила я.

– А кто стер запись, тоже знаешь?

– Тоже догадываюсь, – поправила я.

Элла пожала плечами.

– Ерунда какая-то… Не взяли ничего.

– Ничего.

– И шприц этот… Интересно, зачем его принесли?

– Думаю, затем, чтобы меня вырубить, – объяснила я. – Уверена, что там сильное снотворное.

– И кто это был?

Я вздохнула. На мой взгляд, это очевидно.

– Тот, кто не знал, что я ночую в доме Стефана.

– То есть?

– То есть, кто угодно, кроме тебя и Максима. Вы знали, что я остаюсь с Марийкой. Значит, усыплять меня у вас не было никакой необходимости.

– Действительно, – согласилась Элла. – Не было. А кто запись стер?

– Вот этого я не знаю.

– Я не стирала, – сказала Элла. Посмотрела на меня и спросила:

– Веришь?

– Верю, – ответила я. – Я тоже не стирала. Веришь?

– Верю.

– Вот и отлично. Значит, на двоих подозреваемых стало меньше.

– Уже хлеб, – порадовалась Элла.

– Да.

Несколько минут мы обдумывали последние события. Затем Элла поднялась с кровати.

– Ладно, пойду… Спать-то хочешь?

– Да, пожалуй…

– Вот и спи, – пожелала Элла. Поправила одеяло и сказала:

– Доброй ночи.

– И тебе, – ответила я сонным голосом.

Успокоительное меня и вправду успокоило.

Остаток ночи я провела без снов.

На следующий день я спросила Максима:

– Разрешите мне с Толиком поехать в больницу к Жене.

– Господи! – обрадовался Максим. – А я не знал, как вас об этом попросить! Сам не могу, дел полно, Элла не хочет. Одного Толика отправлять – дохлый номер. Он у нас мальчик дубоватый…

– Я съезжу, – успокоила я.

– Это прекрасно. Да, Аня…

Максим нерешительно споткнулся.

– Что?

– Давай на «ты», – предложил Колобок от всего сердца. – Ты с нами через такое прошла, что глупо «выкать».

– Согласна, – ответила я.

– Отлично. Подожди минутку…

Максим ушел в свой кабинет и вернулся назад через пять минут. В руках у него была чековая книжка.

– Зайди к главврачу, – попросил он. – Пускай счет выпишет. Я расписался внизу, тут только сумму проставить нужно. Проставишь?

– Проставлю.

– Марье Гавриловне не говори, – предупредил Максим.

– Почему? – удивилась я.

Макс пожал плечами.

– Гордая она… чрезмерно. Я ей помощь с самого начала предлагал. Ни в какую!

– Почему? – повторила я.

– Не знаю. Не хочет обременять, наверное… И еще: узнай у врача, что можно сделать для девочки по самому высшему разряду. Если у нас не могут ей помочь, могут ли за границей. В общем, на что способна медицина в принципе. Поняла?

– Поняла, – ответила я.

– Ну, счастливо.

В больницу мы приехали быстро. Утренние дороги были почти пустыми.

Найти Марью Гавриловну не составило никакого труда. Она сидела в приемном покое. Костюм, который я привыкла видеть идеально отглаженным, помялся, блузка пестрела разноцветными пятнами. Лицо Марьи Гавриловны потемнело и осунулось. Но, как ни странно, все это вместе взятое сделало ее в моих глазах живым человеком, а не роботом, которого я немного побаивалась.

– Как вы? – спросила я участливо.

Марья Гавриловна подняла голову и вышла из ступора, в котором пребывала.

– Нормально, – ответила она. Подумала и добавила:

– Спасибо.

– А Женя как?

Она вздохнула.

– Никак. У Женьки глубокий шок.

– Что это такое? – спросила я.

– Это похоже на кому, – объяснила Марья Гавриловна.

– Но из нее выходят?

Она посмотрела на меня с кривой усмешкой.

– Выходят. Только не известно, выйдет человек с мозгами или без них.

Я не стала ее утешать. Да и что я могла сказать утешительного в такой ситуации?

Я села рядом с ней на кожаный диванчик и спросила:

– Это Стефан? Отец ребенка?

Марья Гавриловна сильно вздрогнула и медленно повернулась ко мне всем телом.

Несколько минут внимательно рассматривала меня, потом молча наклонила голову.

– И вы ему это спустили? – горько попеняла я.

Марья Гавриловна молчала.

– Неужели ничего не предприняли?

Домоправительница разомкнула пересохшие губы и ответила ужасающим спокойным голосом:

– Сначала хотела убить.

– И почему не убили?

Она бросила на меня короткий взгляд.

– А Женька?

– Это верно, – согласилась я. – Но вы могли его посадить. За совращение несовершеннолетних.

– Ага, – ответила Марья Гавриловна все с тем же неприятным спокойствием. – А потом Элла Сергеевна нас обеих уволила бы.

– Думаете, уволила бы?

– А вы думаете, нет?

Я промолчала.

Конечно, видеть Женю каждый божий день для Эллы после этого было бы невыносимо.

– Я по-другому решила, – продолжала Марья Гавриловна, хотя я не расспрашивала. – Пускай платит. Женьку лечить нужно. Правда, неизвестно, будет ли толк… А если не будет, ей на что-то жить нужно. Вот я и решила: пускай обеспечит мою девочку.

– Обеспечил? – спросила я.