Лицо неприкосновенное - Владимир Войнович

– Ничего, – сказал Чонкин. – Ботинки худые. Чего в них тутбез толку лазить по грязи. Он небось уж давно убег.

– А что ж ему тебя дожидаться? Иди в избу, нечего грязьмесить.

Чонкин постоял еще над капитаном, повздыхал, затем чавкающиешаги его стали медленно удаляться.

Капитан Миляга не спешил. Он подождал, пока Чонкинподнимется на крыльцо, подождал, пока щелкнет за ним щеколда. Дальше капитанпродвигался ползком. Вот уже и забор. Оглянувшись и не увидев ничегоподозрительного, капитан вскочил на ноги и одним рывком перемахнул черезсуковатые жерди. И тут же перед ним, словно из-под земли, выросли две темныефигуры в плащ-палатках. Капитан хотел вскрикнуть, но не успел. Одна из фигурвзмахнула прикладом, и капитан Миляга потерял сознание.

Штаб полка расположился в одном из пустых амбаров заогородами. Амбар этот был разделен на две части. В первой части находилиськараульные, дежурный по штабу, писарь и еще несколько личностей из тех, которыепредпочитают всегда отираться возле начальства.

В углу на подстилке из соломы сидел телефонист и вполголосабормотал в трубку:

– Ласточка, Ласточка, мать твою так, я – Орленок, какогохрена не отвечаешь?

В другой половине, отделенной бревенчатой перегородкой иосвещенной стоявшим на ящике керосиновым фонарем, находился командир полкаполковник Лапшин и его адъютант младший лейтенант Букашев.

Полковник собирался на оперативное совещание к командирудивизии, когда разведчики Сырых и Филюков принесли на своих плечах и свалили вуглу на подстилку из прелой соломы что-то длинное, грязное, похожее на бревно.

– Что это? – полюбопытствовал полковник.

– «Языка» взяли, товарищ полковник, – вытянулся младшийсержант Сырых. Правая щека его была залеплена глиной.

Полковник подошел ближе к тому, что лежало на соломе,поморщился.

– Это, пожалуй, не «язык», – сказал он, подумав. – Это труп.

– Это все Филюков, товарищ полковник, – сказал Сырых с тойразвязностью, которую позволяют себе только разведчики. – Я ему говорю: «Бериосторожней», а он со всего маху прикладом – бац!

– Что же это ты, Филюков? – перевел полковник взгляд надругого разведчика.

– Спужался, товарищ полковник, – искренне сказал Филюков. Истал рассказывать тоже с некоторой развязностью. Но развязность у него быладругого рода, чем у Сырых. Это была развязность еще не пуганного деревенскогочеловека, которому кажется, что в армии все такие, как он, и полковник – эточто-то вроде колхозного бригадира. – Оно ведь как получилось, товарищ полковник.Подползли мы с младшим сержантом к какому-то забору. Такой это невысокий забориз жердев, из березовых. Залегли. Час лежим, два лежим. Никого нет, темно,дождь идет. – Филюков грязными руками схватил себя за голову и покачал ей,изображая ужас. – Мы хоча и в плащ-палатках, сверху оно текет – ничего, а снизууже все брюхо мокрое. Во, поглядите. – Он развернул плащ-палатку и показалживот, который был действительно мокрый и грязный.

– Зачем ты мне все это рассказываешь? – удивился полковник.

– А вы погодите. Дайте докурить. – Не дожидаясь, он почтивырвал окурок из рук полковника. Жадно потянул несколько раз, бросил под ноги ираздавил каблуком. – Значит, мы лежим, я говорю младшему сержанту: «Давайуходить». А ён говорит: «Подождем». И тут слышим, открывается дверь. И кто-тотам за забором ходит, чавкает по грязюке. И женский голос чегой-то спрашивает,а мужеский отвечает: «Карасину, мол, нету». А потом он ушел и обратно никогонету. Я думаю: «Ну, ушел». И только я так подумал, тут ён как вылезет… – Филюковприсел и, округлив глаза, придал своему лицу выражение крайнего ужаса. – Ипрямо на нас. И тады я хватаю винтовку и… – Филюков распрямился, сорвал с плечавинтовку и замахнулся на полковника.

Полковник отскочил.

– Ты что, ты что? – сказал он, подозрительно следя заФилюковым.

– Так я ж показываю, – надевая винтовку на плечо, сказалФилюков. – Да вы не сомневайтесь, голову даю на отрез, ён живой. Я, товарищполковник, сам с Волги. У нас этих немцев было вагон и маленькая тележка. И вотза других не скажу, а за немцев скажу. Очень живучий народ. Другого человекатак ударишь – убьешь. Кошку убьешь. А немец живой останется. А почему так? –Филюков не ответил, только развел в стороны руки и втянул голову в плечи,изображая крайнюю степень недоумения перед такой загадкой природы.

– Но этого ты все-таки убил, – строго сказал полковник.

– Да вы что, – сказал Филюков с полным неверием в свои силы.– Я вам говорю – ён живой. Ён дышит. – Он подошел к распростертому телу и сталслегка нажимать ногой на живот. Грудь лежавшего стала и правда слегкавздыматься, но оттого, что лежавший дышал, или оттого, что его накачивалФилюков, понять было трудно.

– Дышит на ладан, – возразил полковник. – Оставь его,Филюков. Можете оба идти.

Разведчики ушли.

Полковник стоял, разглядывая пленного.

– Это ж надо было его так вывозить в грязи, что не разберешьни формы, ни знаков различия, – пробормотал он как бы про себя. И поднялголову: – Младший лейтенант!

– Я! – отозвался Букашев.

– Вы в школе какой язык изучали?

– Немецкий, товарищ полковник.

– Если пленный очнется, сможете допросить?

Букашев заколебался. Вообще-то он немецкий, конечно, учил,но как? С этого предмета чаще всего срывались в кино. Конечно, кое-что помнил.«Анна унд Марта баден» и «Хойте ист дас вассер варм». Еще несколько словотдельно.

– Ну? – Полковник ждал.

– Постараюсь, товарищ полковник.

– Постарайтесь. Все равно переводчика нет.

Полковник натянул на фуражку капюшон плащ-палатки и вышел.

Хотя ликвидация банды Чонкина была поручена одному полку,общее руководство всей операцией ввиду ее важности взял на себя лично командирдивизии генерал Дрынов.