Багдадский вор. Трилогия - Андрей Олегович Белянин

к своей карьере профессионального вора, почему-то был убеждён, что просто обязан каждый раз нарываться на неприятности. «Вор должен сидеть в тюрьме!» – как говаривал незабвенный Глеб Жеглов, и это правильно. Всё прочее время ему (вору!) следовало вести разгульный образ жизни, сорить деньгами, менять женщин, ибо век короток, а эмирская плаха всегда голодна… Исходя из этих взглядов Лев, не выпуская дынь, обворовывал прохожих, чисто для профилактики. Не всех подряд, а вполне респектабельных на вид, так что к середине пути его «бюст» увеличился аж на пять кошельков с деньгами. Правда, из-за нечетного числа и разницы в количестве монет левая грудь казалась гораздо больше и тяжелее правой, но… По большому счету, всё это такие мелочи! Кстати, Ходжа, восседающий на осле и периодически оглядывающийся, так ни разу и не заметил, чем именно развлекается его друг. Домулло старательно вертел головой, подобно морской губке впитывая все базарные разговоры, слухи и сплетни. А слухов в Багдаде в тот день витало видимо-невидимо… Из уст в уста передавали волшебную сказку о неуловимом Багдадском воре, о цене, назначенной за его голову, о его бесстрашных проделках и о полном бессилии власть имущих остановить отчаянного наглеца. Разумеется, всех «задержанных по делу об оскорблении высокородного господина Шехмета и его благопристойного племянника Али Каирского» отпустили без разговоров. После очной ставки с грозным начальником городской охраны несчастным давали десять палок по пяткам (так, на всякий случай) и выкидывали из зиндана вон. Забивать тюрьму впустую – бессмысленно, и Шехмет прекрасно понимал всю сложность поставленной перед ним задачи. В идеале он вообще мог рассчитывать исключительно на силу денег – поймать двух ловких аферистов в многолюдном и шумном Багдаде было делом совершенно запредельным… А народ вовсю веселился! Оно и понятно, разве можно удержаться от улыбки, если кто, мнящий себя царём и богом, надменно взирающим свысока на простых людей, поскальзывается и садится в лужу? Да не один раз, а с завидным постоянством… Всё правильно, так и должно это быть – везде, всегда, во все времена и в любую эпоху! Я не пытаюсь критиковать тогдашнюю власть Багдада: во-первых, это слишком легко (с высоты нашего с вами опыта!), а во-вторых, надо было видеть ситуацию их глазами. А с их точки зрения, город подвергался настоящему террору со стороны потерявших всякий стыд криминальных элементов. То есть совершенно очевидно, что надо приложить все силы для ликвидации негодяев, пока общественный порядок не захлебнулся в хаосе безвластия и беззакония. По совести говоря, я даже в чём-то на стороне эмира, хотя Лев всё-таки мой друг…

Ахмед, отдохнувший и подлечившийся, встретил наших героев не очень ласково. Нет, не то чтобы попытался выгнать из дома или как-то на это намекнуть, но… Некая суетливость в нём присутствовала. Рабинович первый уловил завуалированные нотки неискренности и категорически отказался встать за лавкой, предпочитая занять пост у входа, как бдительный часовой.

– Вах, как я рад, как я рад! Какое счастье, что вы наконец вернулись целыми и невредимыми! Какая жалость, что у меня сегодня столько дел… сплошные заказы! И все такие срочные! Я сейчас буду раскладывать подошвы от чувяков по всему полу…

– Салам алейкум! – непринуждённо поздоровался Лев, крепко пожимая руку башмачника. – А уж как мы рады тебя видеть в здравом уме и трезвой памяти… Давай, сворачивай своё ателье и сгоняй, по дружбе, в ближайший ресторанчик – у меня Ходжа некормленый.

– А… э… у… уважаемый и почтеннейший Лёва-джан, ты же знаешь – на всём базаре у тебя нет более преданного и верного друга! – Владелец лавочки начал ходить вокруг Оболенского кругами, старательно поджимая хвост. – Увы, я не знал, что именно сегодня вы осчастливите мой дом своим приходом… Горе мне! Видите, как тут неприбрано, пыльно, пахнет мокрой кожей, а вот вон в той чайхане – совсем другое дело… Как они готовят плов! А шурпу повар варит по специальному монгольскому рецепту, и говорят, что странники со всех земель спешат туда, дабы вкусить…

– Минуточку, – дошло до Льва. – Ходжа, чего он хочет?

– Если мы осчастливили его дом своим приходом, то своим уходом – просто вознесём его в райские кущи, – сурово подсказал Насреддин, пристально глядя в пристыженные глазки башмачника.

– Ахмед, ты непрозрачно намекаешь, что мы должны отвалить?

– Кто? Я?! Да разрази меня шайтан огромным чирием на поясницу! Да отсохни мой язык, как осенний лист чинары! Да поглотят мою печень муравьи, растаскивая её по кусочку! Да ниспошлет Аллах паршу на мою бритую голову! Да иссякнет животворящий сок в моих… Просто я сегодня такой больной, такой усталый – где уж мне принимать дорогих гостей? Может, всё-таки в чайхану, а, ребята? И без меня… желательно.

Друзья переглянулись. Ослик, сунув морду, обозрел диспозицию и коротко всхрапнул, как бы говоря: «Мочите его, братаны. На улице никого нет, ежели чё – я посемафорю». Видимо, и сам башмачник прочёл приговор в обоюдном молчании Льва и Ходжи. Он невольно попятился, запнулся о брошенные тапки, опрокинувшись на старый коврик:

– А-а-а-а! Ну, бейте меня! Убивайте меня! Режьте меня живьём, раз так вам всем хочется-а-а!!!

– Пойдём, Лёва-джан… – тихо повернулся Насреддин. – Если прямое дерево изогнуло под лёгким ветром свой ствол, представь, как оно будет гнуться под настоящей бурей? Нам лучше уйти до урагана…

– Эх, Ахмед, Ахмед… – Оболенский горько вздохнул, сплюнув себе под ноги. – Был мужиком, а сейчас орёшь, как стыдливая старуха на приёме у рентгенолога. Деньги-то наши ещё не все в расход пустил? И не верещи… Аллах тебе судья, мы рук марать не будем…

– Какие деньги?! – взвился уязвленный в самое сердце башмачник. – Кому нужны ваши деньги?! Вон они, в углу, в мешочке, забирайте к иблису!

– Тогда какого ты тут…

– Не выражайся в доме мусульманина! Пришёл, нашумел, нагрубил… Я вам не подряжался всю жизнь за кебабом на палочках бегать! У меня, может… дела свои. Я, может… ко мне тут… прийти должна… должны… а тут вы со своей пьянкой! У, злостные нарушители законов Шариата…

– Ба-а… – ошалело вытаращился Оболенский, – так у тебя тут вовсю кипит личная жизнь?! Что ж ты сразу не