Канцелярская крыса - Константин Сергеевич Соловьев

Полли неспешно кивнул. Как и все полинезийцы, он никуда не спешил.

— Закрылся. Не так давно там какие-то джентльмены стрельбу устроили. Все стёкла перебили до единого. Да вы слышали, наверно… Восьмеро так лежать и остались. После такого, как понимаете, не до клиентов. Те, что были, разъехались, а новые не спешат въезжать. Это раньше у нас было тихое местечко, а нынче-то…

Говорил он медленно и размеренно, немного коверкая английские слова, но без заметного акцента. А о мертвецах сказал так запросто, словно речь шла о пучках моркови.

«Да у него самого за спиной не меньше, — подумал Герти, стараясь задержать на лице приветливую улыбку, то и дело норовящую соскользнуть под взглядом темнокожего громилы, — Достаточно на него взглянуть, и всё становится ясно. Вон нос какой, будто костылём железнодорожным ровняли… И лицо совершенно изуверское. В брошюре Спенсера бы такое смотрелось как нельзя более уместно…»

— Печальная история, — согласился он вслух, — Я читал про неё в газетах. Это ведь там Жэймса-Семь-Пуль уложили?

— Именно там, мистра из шестнадцатого. Его канцелярские крысы, оказывается, выслеживали чуть ли не неделю. Выследили, на свою беду… Такая пальба поднялась, что я чуть не оглох. Мебель в разные стороны, кровь, стёкла…. Клянусь пятью духами нашего племени вместе с акулой[71], думал, сердце выскочит. Ох, мистра, словно война там началась. Бах! Бах! Бабах! Стулья летят, стекло звенит… Едва голову сберёг, чуть вместе с фуражкой не отстрелили… Хорошая была фуражка.

Герти едва не фыркнул. Разумеется, у такого человека, как этот полли, сердце должно быть большим и чувствительным, как у плюшевого медвежонка… Бывший швейцар, возможно, хорошо умел причинять людям боль, но в искусстве лжи толком поднатореть не успел. Описывая Герти ужасы перестрелки, он явно переусердствовал — слишком широко раскрывал глаза и поджимал губы.

«Цивилизация, — подумал Герти с неожиданной горечью, — Как она меняет нравы! Каких-нибудь двадцать лет назад этот грозный дикарь с гордостью бы рассказывал, как в одиночку перебил полдюжины белолицых дьяволов, а черепа воткнул на колья возле своей хижины. Теперь же, пытаясь привить своей дикарской душе христианское смирение, рядится под агнца. С такой разбойничьей рожей, да с такими руками!.. Иди спроси его, отчего нос, как у боксёра, и тут соврёт. Скажет, попали случайно клюшкой для гольфа. И здесь ложь. И здесь лицемерие. Быстро же эти дары путешествуют с человеком, покоряя самые удалённые уголки мира…»

— Надеюсь, на новом месте тебе повезёт больше, — вежливо сказал Герти, не зная, как откланяться от этой случайной, но весьма навязчивой беседы.

Полли почесал могучей пятернёй в затылке.

— Наверно, мистра. Мы, ребята из Скрэпси, по пустякам не ноем. К чёрту шапку. Голова на месте, а шапку я и другую найду, может, не хуже.

— Что ж, доброго дня тебе.

— Доброго дня, мистра из шестнадцатого!

Поправив на груди лоток с сигарами, великан-полли двинулся дальше по улице, едва не смахнув плечом газетный киоск вместе с продавцом. Герти торопливо зашагал в противоположную сторону, радуясь тому, что некоторые знакомства так и остаются в прошлом.

«Неприятная встреча, — размышлял он на ходу, — Правду говорят, что летопись нашей жизни ведётся на листках бумаги, которые мы, сами того не замечая, кладём в бутылки и отпускаем на волю волн. Иногда бутылки возвращаются, храня внутри призрак нашего прошлого…»

Философствуя подобным образом, Герти успел преодолеть половину квартала, прежде чем его нога вдруг замерла на полушаге от земли.

Скрэпси! Этот полли из Скрэпси!

Блестящая идея скользнула ветвистой молнией, разгоняя царившую прежде в мыслях темноту. Бывший головорез из Скрэпси. Нуждающийся в деньгах. Ах ты капустная голова, Гилберт Уинтерблоссом! Ах ты увалень! Ты не бутылки пускаешь, ты собственное своё счастье, не замечая этого, бросаешь в волны. Нос ему не понравился! Да это самый прекрасный нос к востоку от мыса Горн! Расцеловать впору такой нос! Этот полли может стать тем самым ключом, который откроет для него зловещий и опасный Скрэпси! Откроет как раковину моллюска, из которой Герти аккуратно извлечёт её уродливую жемчужину, мистера Стиверса.

— Эй! — Герти развернулся на каблуках и поспешил обратно со всей возможной скоростью, не унижающей достоинство джентльмена, но подчас опасно с нею граничащей, — Эй, ты! Эй! Подожди! Постой!

Полли не успел далеко уйти. Стоя на углу Дуайт-стрит и бульвара Рассела, он нависал со своим лотком над благообразным мужчиной в костюме, предлагая тому превосходную сигару, настоящий «Пор Ларанага», сэр. Судя по бледному с комочками, как молочная сыворотка, лицу покупателя и его лихорадочным жестам в области карманов пиджака, тот как раз размышлял, в какое количество сигар оценивается его собственная жизнь, и сколько у него осталось времени.

— Эй, ты! Из гостиницы! — немного запыхавшись, Герти наконец остановился возле полли, — Слушай… Одну минуту, пожалуйста…

Полли повернулся к нему. Воспользовавшись этим, несостоявшийся покупатель поспешно завернул за угол и пропал. Герти оставалось только надеяться, что сорвавшаяся сделка не разозлит продавца сигар. Но бывший швейцар остался невозмутим. Его звериная натура за долгое время пребывания в городе белокожих, умеющих скрывать свои чувства, людей, научилась не проявлять себя. Лишь сверкнули на миг тёмные глаза. Тёмные, как холодная ночь в подворотне.

— Что такое, мистра из шестнадцатого?

— Ты… Тебе ведь пригодится работа?

— Аэ, пригодится, — согласился полли, поводя своими широкими плечами, выпирающими настолько, что на них трещала ткань, — Известно, сигарами сыт не будешь. Не мальчишка же, весь день ноги сбивать…

— Вот именно. Как тебя зовут?

— Муан.

— Муан… Отлично. Мистер Муан, у меня есть к тебе деловое предложение. Меня зовут Уизерс. Полковник Уизерс, служу в Новом Бангоре. Дело в том, что мне по роду своей службы полагается помощник. Человек для небольших поручений, понимаешь? Всякого рода мелочи.

Полли неожиданно расплылся в улыбке. Даже глаза его, внимательные и осторожные глаза уличного убийцы, на миг потеплели. Выглядело это так, словно в две свежевырытые могилы заглянуло, мазнув золотым лучом по дну, весеннее солнце.

— Для поручений, — кивнул он, — Аэ, марама[72]. Я часто занимался поручениями в молодости, сэр. Разными поручениями.

Герти мог только догадываться, что это были за поручения.

— Значит, у вас есть опыт, — преувеличенно-бодрым тоном заметил он, — Это мне и нужно. Могу предложить вам пять шиллингов в неделю. Как вам это? Работа не сложная, уверяю. Мне нужен лишь… кхм… опытный человек. Понимаешь?

— Что ж не понимать? Опытный. Я очень опытный, мистра, — полли многозначительно взглянул на Герти, — Очень.

— Где же ты набрался опыта?

— Мне в школах учиться не приходилось, мистра, да и в гостинице не так уж долго работал, Скрэпси — вот весь мой опыт.

— Ах, Скрэпси… — Герти с понимающим и не менее многозначительном видом кивнул, — Ну конечно. Знаю я этот район. Невесёлое местечко, а?

— Да уж, — попросту сказал полинезиец.

Он явно был не из тех, что