Прегрешения богов - Лорел Гамильтон

Надо мной кружили Ройял и его сестра Пенни.

— Добро пожаловать домой, принцесса, — прозвенел ее голосок. Она была одета в халатик, словно снятый с куклы, только с прорезями для крыльев на спине.

— Приятно вернуться домой, Пенни, — ответила я.

Она кивнула, дрогнули крохотные усики на лбу. Они с братом оба были белокожие и темноволосые, с крыльями ночной бабочки — тополевой ленточницы. Точно такая же бабочка жила в виде татуировки у меня на животе, потому что тот миг, когда я подарила Ройялу жизнь и крылья, вывел меня на новый уровень магии, а высокая магия непременно оставляет след на чародее.

Ройял завис на уровне моего лица; крылья у него двигались быстрее, чем у настоящих бабочек, ведь и сам он весил побольше бабочки. Впрочем, существовала нашумевшая статья, в которой доказывалось, что по законам физики феи-крошки вообще летать не могут. Ройял коснулся моих волос, и я отвела их в сторону, чтобы он сел на мое плечо. Это словно послужило сигналом для прочих фей — они облепили косы Никки и принялись раскачиваться на них, как на канатах. Феи-крошки питали к Никке привязанность — может, потому, что у него тоже были крылья. По его желанию крылья становились просто татуировкой или поднимались у него за плечами будто волшебные паруса на лодке, готовой унести тебя в сказочные, прекрасные места.

Никка раньше был моим любовником — и тогда, когда крылья были всего лишь татуировкой и никто и не думал, что они могут стать настоящими, и тогда, когда ему подарила их новая магия волшебной страны, и они взметнулись надо мной, сияя волшебством. Никка был сыном сидхе и феи-крошки, умевшей увеличивать свой рост до человеческого.

Вокруг Шолто закружилась стайка самых маленьких фей, в основном призрачно-бледных, с белыми паутинными волосами вокруг крошечных треугольных лиц; тонкими щебечущими голосками они просили разрешения прикоснуться к Царю Слуа. Он кивнул, разрешая, и они забрались в хвост его волос и расселись по плечам — по трое с каждой стороны. Все они размером были не больше моей ладони, меньше и не бывает. Ройял с его десятью дюймами роста находился на другом конце размерного ряда.

Пенни, сестра Ройяла, подлетела к Галену, запрашивая разрешения на посадку. Гален только недавно разрешил некоторым из них иногда к себе прикасаться. Феи-крошки Неблагого двора оставили Галену слишком тяжелую память. Кажется, смешно бояться таких маленьких созданий, но надо помнить, что Неблагие феи пьют кровь с таким же удовольствием, как нектар. Кровь сидхе для них лакомство, а кровь сидхе королевского рода — особенно. Королева Андаис не так давно приковала Галена к камню и отдала феям-крошкам, а принц Кел заплатил королеве фей Никевен, чтобы ее подданные нанесли Галену рану куда серьезней, чем приказала Андаис. В результате Гален приобрел довольно сильную фобию. Как назло, феям нравилось ощущение его магии, и они вечно собирались вокруг него яркими облачками, но быстро научились не притрагиваться к нему без разрешения.

Пенни села на плечо Галена, запустив руку в зеленые кудри. Гален ей доверял.

Мелкие феи льнули еще к Рису — сидели на плечах, раскачивались на волосах, похожие на ребятишек, выглядывающих из-за занавесок или из листвы, как на картинках в книжке. Мне невольно вспомнились загадочные убийства, и солнечный свет как будто слегка потускнел.

— Ты погрустнела, — сказал Ройял почти мне в ухо. — О чем ты задумалась, милая Мерри?

На голос всегда хочется повернуть голову, но если говорящий сидит у тебя на плече, он от резкого движения слетит; так что поворачиваться надо осторожно, ровно настолько, чтобы встретить взгляд миндалевидных глаз, а совсем не так, как я повернулась бы, стой он сбоку от меня.

— По мне все так видно, Ройял?

— Ты дала мне крылья и магию. Я внимателен к тебе, милая Мерри.

Я невольно улыбнулась, а он при виде улыбки придвинулся ближе, прижался к щеке голым торсом, широко разведя руки, а коленки подставив под подбородок. И все было бы хорошо, мне бы даже приятно было, наверное, но если те, кто нас видел, решили бы, что эти объятия невинны, как объятия ребенка, — они бы сильно ошиблись. А если бы вдруг я засомневалась, то его личико было теперь очень близко от моего глаза, и ничего невинного в нем не было. Красивое лицо размером с мой большой палец смотрело на меня очень взрослым взглядом.

Я бы это пережила, но Ройял есть Ройял, он на этом не остановился. Он прижался ко мне еще чуть теснее, и я ощутила, как сильно это ему нравится.

У фейри это комплимент — когда одно прикосновение к тебе настолько воодушевляет, но…

— Я тоже рада тебя видеть, Ройял, но теперь комплимент сделан, так дай мне немного вздохнуть.

— Поиграй с нами как-нибудь, Мерри. Обещаю, тебе понравится.

— Могу представить, Ройял, но боюсь, мне не до того.

Он прижался еще тесней, подрагивая бедрами.

— Прекрати, Ройял, — сказала я.

— Давай я наведу на тебя гламор? Тебе сразу станет хорошо, и все будет как надо.

В его голосе появились томные басовые ноты, для которых нужна грудь куда как шире, чем у него. Мало кто за пределами страны фейри понимает, что феи-крошки владеют гламором артистически. Я по опыту знала, что Ройял может внушить мне, будто со мной любовник нормального роста, а доставить мне оргазм ему почти не стоит усилий. Это его особый дар, его талант.

— Я тебе запрещаю, — сказала я.

Он поцеловал меня в щеку, но бедра все же отодвинул.

— Очень жаль. Лучше бы не запрещала.

Гален позвал меня из двери:

— Ты идешь?

Он слегка нахмурился. Интересно, сколько я уже здесь стою с Ройялом на плече?

— Пусть ты не пользовался гламором, но голову мне все равно задурил, — сказала я.

— Ты не из-за гламора теряешь со мной голову, моя рубиново-белая богиня.

— А из-за чего тогда? — спросила я, устав от намеков.

Он улыбнулся, откровенно довольный собой.

— Твоя магия отзывается на мою. И ты, и я — твари летние, порождения тепла и похоти.

Я недоуменно нахмурилась.

Шолто нагнулся, подавляя ростом и меня, и уж конечно, Ройяла:

— Уверен, дружок, что принцесса не тварь. Стайка крохотных фей у него в волосах бросила игру в прятки и навострила уши.

Ройял поднял голову:

— Согласен, я плохо выбрал слово, царь Шолто. Совсем вылетело из моей извращенной головы, какую кличку дала тебе королева.

Шолто вдруг нехорошо затих. Он не выносил, когда королева Андаис называла его «моя извращенная тварь». Он говорил мне, что боится, как бы в один ужасный день с ним не случилось то же, что с Холодом — Убийственным Холодом — и Мраком — Мраком Королевы. Он боялся стать просто Тварью.

— Ты просто крылатый клоп, которого я могу прихлопнуть, не заметив. Никакой гламор этого не изменит и не приведет к тебе в постель нормальную женщину — которых ты, кажется, предпочитаешь.