Холодные глаза - Ислам Иманалиевич Ханипаев

показал, но я сам принимал решения. Ты и так сделал все самое сложное и привел нас четко к нему. Доверься моему опыту. Я чувствую его вину. Он все сам понимает.

– Когда ты обвинял Али, ты тоже говорил, что чувствуешь, что с этими охотниками что-то не так, – выдал я. Это могло обидеть Заура и, кажется, обидело. – Говорил, что эти охотники подозрительные.

– Ошибся! Сука, я ошибся, что еще сказать?! Один раз промахнулся. Но тут даже никакого чувства не нужно. Мы в доме, блядь, нашли одежду убитой! Сука, ебаный завод ножей. Все. Если у тебя нет других подозреваемых, то перестань моросить. Иди отдохни.

Заур пошел обратно к двери, где его дожидались остальные.

– А если есть?! – крикнул я ему вслед, и эти слова эхом прокатились по коридору.

Глаза всех полицейских устремились на меня. Ахмад, который подписывал какие-то бумаги, приложив распечатку к стене, вдруг замер, ожидая, чем закончится наш разговор, похожий на разговор двух мошенников, чей план рушится на глазах.

– И кто, блядь? Кто еще? Я?! – заорал Заур.

– Гасан, – сказал я. – Я так чувствую.

– Теперь Гасан? Просто пиздец! Чувствует он… Ты думаешь, я об этом не подумал? Какой еще Гасан? Этот сопливый тормознутый пацан? Который нож в руках правильно держать не может?

Я подошел ближе и показал Зауру свои разрисованные пальцы.

– Вот, – сказал я.

– Что? Что это? Пальцы?

– Давай я попробую доказать.

– Блядь! – бросил под ноги Заур.

– **** ***? – спросил Ахмад из-за его спины.

Как я понял, он хотел узнать, что произошло.

– Возможно, мы ошиблись, – сказал я громко, зная, что этот Ахмад больше полагается на здравый смысл и на свою совесть, нежели Заур, и последний в порыве ярости швырнул в стену папку.

– Да ебана в рот! – Заур раскинул руки в стороны, не понимая, что со всеми вокруг не так.

– Дай мне попробовать, дай шанс, – начал я умолять его. – Вы ничего не теряете, дай поговорить, пять минут. Вы уже получили признание, просто дай мне попробовать.

– Что он говорит? – спросил Ахмад, подойдя к нам. – Что попробовать?

Заур, не отвечая на его вопрос, жег меня взглядом, а потом сказал:

– Пять минут.

– Я сейчас, – крикнул я и побежал в свой номер прихватить кое-что, что за время поездки мне пока ни разу не пригодилось.

Вернувшись, под ошеломленными взглядами полицейских я один вошел в кабинет, где сидел Гасан.

– Выходи, – скомандовал Заур полицейскому, охранявшему мальчишку, и тот вышел.

Следователь остался у дверного проема, а я пошел в сторону Гасана. Он задумчиво смотрел на меня. На столе рядом с ним стояла тарелка с крошками безе.

– Надоели, кричат все, – сказал я и сел напротив него. – А тебе? Эти все надоели?

Гасан кивнул.

– Постоянно спрашивают про наши секреты. И про мой секрет рассказали тебе. Про ножи.

– Я люблю секреты, – сказал Гасан. – Я никому не рассказываю секреты и твой тоже не расскажу.

– Спасибо. Ты настоящий друг.

– Я с тобой не друг. Ты с ними друг. – Он кивнул на дверь.

– Я им не друг. Я вообще не отсюда. Я из города, меня, как и тебя, можно сказать, арестовали. Они заставляют меня снимать все. А тебя заставляют говорить то, что ты не хочешь говорить, да?

– Да, – согласился Гасан, и я подумал, что из меня получился бы неплохой мастер допросов.

– Хочешь, я помогу тебе отсюда выйти?

– Я ничего про нее не скажу! – вскрикнул Гасан.

– Мне и не нужно! Мне это зачем? Помнишь, когда я был у тебя в гостях, я спросил тебя про нее, ты сказал, что это секрет. А что я тебе тогда ответил?

Гасан промолчал.

– Я сказал: «Хорошо». Это твой секрет, а не мой. Мне он не нужен. Я тебе по-другому помогу отсюда выйти. Ты сказал, что любишь ножи. Да?

Он кивнул.

– Но я люблю ножи больше тебя. У меня дома гора ножей.

– Ты врешь. У меня много ножей. У меня больше.

– Я могу доказать. Я мастер ножей. – Я вытащил из кармана свой перочинный нож и затылком почувствовал, как напрягся Заур. Мне даже показалось, что дверь слегка заскрипела.

– Дурацкий нож, – прокомментировал увиденное Гасан.

– Другие у меня забрали, а этот я спрятал. Потайной карман, видишь? – Я бросил нож в карман, и он утонул внутри пуховой куртки. Я отвернул карман, и ножа там не оказалось.

Гасан воровато взглянул в сторону двери. Кажется, он поверил в мой тайный карман (точнее, в обычную дырку).

– Не волнуйся, они заняты другими делами. Давай проверим, кто из нас больше любит ножи. Если ты выиграешь, я попрошу, чтобы тебя отпустили. Они отпустят, ты же не виноват. – Я кое-как достал нож обратно.

– Игра?

– Умеешь вот так? – Я раскрыл ладонь, положил ее на стол, а ножом начал поочередно бить между пальцами.

Гасан кивнул.

– Ты медленный, – сказал он.

– Это ты медленный. Посмотрим, кто быстрее. У меня только один нож, я дам его тебе, а сам буду делать ручкой. Кто раньше попадет по руке, тот и проиграл. Пойдет?

– Да, – уверенно ответил Гасан и потянулся к ножу.

Чуть помедлив, я вложил его в руку предполагаемого убийцы. Он подкинул нож вверх, тот, прокрутившись в воздухе несколько раз, рукоятью упал четко в ладонь Гасана. Руку мастера я узнал сразу (в ножах я ни хрена не понимал) – по движениям его пальцев, по тому, как он, положив нож на вытянутый указательный, определил его вес, центр тяжести.

Мы заняли стартовые позиции.

– Начнем медленно и будем ускоряться, – сказал я.

Гасан, возбужденный предстоящим соревнованием, уже не слышал меня.

– На счет три. Раз, два…

Его глаза бегали то по моим пальцам, то по его, изрезанным. Будто математик, он что-то просчитывал.

– Три!

В одной руке нож, в другой ручка