Степь в крови - Глеб Булатов

Штурм Воронежа был авантюрой, и это понимали все. Но также все должны были признавать, что отступать некуда и что Шкуро не отступит.

Гражданская война в России была явлением особенным в своей трагичности и жестокости, быть может, не повторенным. Это была война всех против всех. Бедные воевали с богатыми, солдаты с офицерами, крестьяне с помещиками, пролетарии с буржуазией. Воевали социалисты, державники, интернационалисты, пройдохи и рыцари. Армии возникали мгновенно, покоряли огромные территории и сейчас же исчезали, оставляя после себя гниющие трупы по обочинам разбитых дорог. Линии фронтов передвигались со скоростью невообразимой. Но бунты, перевороты, интриги – все казалось ничтожным в сравнении с гигантской черной тучей голода и тифа, нависшей над Россией. Миллионы безвестных несчастных умирали, не оставляя следа. Люди тупели. Смотреть вдаль стало порочно, думать о завтрашнем дне – глупо.

Это было время, когда все зло и все добро русского народа перемешалось, вскипело и столкнулось. Это было время парадоксов и несообразностей. Храбрость была сродни подлости, и монументом той эпохи должен служить только крест.

И нет ничего удивительного в том, любезный читатель, что оборванный малочисленный отряд мог штурмовать большой укрепленный город. Решимость преобладала над числом. История Гражданской войны полна примеров, когда горстка храбрых гнала толпы потерянных. В смешении людей и идей вера в непобедимость действовала магически, ей покорялись слепо. Но, прозрев, были неумолимы к вчерашним кумирам.

Было 16 сентября 1919 года. Солнце преодолело зенит. Корпус Шкуро занял дальние пригороды Воронежа. Впереди были линии окопов, железнодорожные пути, броневики и разводящий пары бронепоезд. Кавалерия Шкуро сосредоточилась за мастерскими тремя неравными группами. С левого фланга шли донцы, в центре стоял наибольший отряд кубанцев во главе с самим Шкуро. Чуть поодаль, в ложбине, укрылись драгуны Минина, их приберегли на случай отступления или решительного удара.

Рассыпаясь аллюром по пустырям, первыми в атаку пошли донцы. Следом, сливаясь с ними в огромную конную лаву, в бой ринулись кубанцы. Затрещали пулеметы, на бронепоезде дрогнули пушки. Врезаясь грудью в землю, в лаве падали кони, вырываемые залпами, всадники опрокидывались под копыта. Рождая тревожный гул и вздымая огромную тучу пыли, кавалерия преодолела открытое пространство и почти достигла линии окопов. Ружейные залпы перешли в беспорядочную стрельбу. Некоторые солдаты в панике бежали из окопов, но тут же падали замертво, сраженные пулями комиссаров.

Налетев на проволочные заграждения, казаки не растерялись и стали наотмашь рубить их шашками. Первые ряды смешались под градом пуль, но продолжили растаскивать проволоку в стороны, расчищая путь для второй волны.

Почти сплошь сгинув под ураганным огнем красных, донцы расчистили путь к окопам. Началась рукопашная. Из укрытия за насыпью с винтовками наперевес бежали большевистские резервы. Вырывая из строя своих и чужих, по толпе в упор били броневики. И в этот момент величайшего ожесточения в схватку ворвались кубанцы во главе со Шкуро. Не рубя, не коля и не стреляя, конная лава одной могучей энергией своего движения смела все бьющееся и суетящееся в окопах и откатила бой до самой насыпи. Вокруг брошенных броневиков началась резня. Бросая оружие, рядовые красноармейцы бежали в тыл, их настигали и на скаку снимали головы с плеч. Боеспособные части красных, матросы и курсанты, отступали за реку.

Минин повел свой отряд в бой. Почти не встречая сопротивления, он прорвался к мостам, но прогремел взрыв, содрогнувший землю, а за ним еще три или четыре подряд. Слившись в могучий гул, взрывы разрушили мосты через Воронеж и опрокинули надежды на быстрый успех. Ценой огромных потерь в руках Шкуро оказалась лишь малая часть города по правому берегу реки. Черные и рваные остовы мостов высились над рекой в наступающей темноте.

Ночь отряд Шкуро провел в трудах. Часть казаков хоронила убитых и перевязывала раненых, другая под покровом тьмы наводила мост. Отдыхали только драгуны Минина.

С первыми лучами рассвета, в тот час, когда сон особенно сладок, а за окном сырость и холод, драгуны бешеным галопом под перекрестным пулеметным огнем, заваливая телами реку, перешли на другую сторону. Началась бойня. Отряд матросов взяли в кольцо и в тишине, без единого выстрела изрубили. Мобилизованные горожане и красноармейцы почти не сопротивлялись, бросали оружие и в панике бежали. Но ворвавшиеся следом за драгунами казаки не знали пощады. Рубили всех бегущих и беспомощных, рубили красиво, напоказ, получая чувственное удовольствие.

Город просыпался. Плетни бедных домиков были укрыты увядающим цветением георгинов и роз. На улицах хватали мужчин, коротко допрашивали и тут же без обиняков расстреливали. Все смешалось. Зетлинг и Минин отстали от драгун, наскоро собрали с полсотни казаков и устремились к бывшим продовольственным складам. По ним не стреляли, а мелькавшие на соседних улочках люди спешили скрыться. Шум боя затихал и распылялся по городу. Выстрелы и крики слышались с разных концов. Где-то занялся пожар.

Зетлинг и Минин галопом промчались по гибнущему городу и осадили своих коней в сотне шагов от облупившейся стены заднего двора бывших продовольственных складов. Окружая здание, казаки рассыпались по дворам и проулкам. Приблизившись к стене, шедшие во главе отряда Зетлинг и Минин уловили оживление за стеной. Слышались крики, брань, плач. Внезапно прогремел ружейный залп. Истошно завыл женский голос. Последовали еще выстрелы, и все смолкло.

– Эй, выводи следующих! – донеслось из-за стены. Это был голос Кастырченко.

Минин и Зетлинг переглянулись.

– Они расстреливают заключенных. Нужно спешить.

На парадном крыльце здания ЧК стоял пулемет. Подступы охраняли матросы и красноармейцы. Но неожиданность появления казаков и особое остервенение, с которым они ринулись на врага, не оставили обороняющимся шансов. Порубив караул, казаки ворвались в здание. Внутри они учинили погром. Все оказавшиеся в кабинетах, коридорах и внутреннем дворе были изрублены.

Но победа была далеко не полной. Кастырченко, несколько следователей и охранников, услышав шум боя на крыльце, успели скрыться в подвалах. Они забаррикадировали дверь и, не чая пощады, решили биться до конца. Казаки попытались взорвать проход, но стальная дверь не подалась. Минин распорядился послать в город за взрывчаткой. Но Зетлинг, внимательно осматривавший кабинет Кастырченко, нашел выход. В спешке отступления охранники забыли закрыть запасную дверь в подвал. Ворвавшись к укрывшимся внизу чекистам, казаки нещадно порубили последних защитников бывших продовольственных складов.

Зетлинг не однажды видел Кастырченко в Воронеже. Комендант ЧК обыкновенно держал себя высокомерно, всем своим видом, дорогой одеждой, охранниками за спиной, раболепными взглядами соратников подчеркивая силу и нерушимость советской власти. Его тело лежало в углу одного из боковых ответвлений подземного лабиринта. Рассеченная надвое голова, сжатые в ужасе кулаки, искривленное, запачканное кровью лицо – советская власть пала.

Это был последний день воронежской ЧК.