Лесная банда - Евгений Евгеньевич Сухов

вместе с ней забрал еще несколько снимков. Пусть будет выбор!

* * *

Уже смеркалось, как в дверь негромко постучали.

– Посмотри, кто там, – сказал Свояк Чиграшу, доставая «браунинг».

– Кто это? – приблизился Чиграш к двери, держа наготове оружие.

– Це Пивень. У мене до вас дило.

– Открой дверь петушку, – произнес Свояк, подступая ближе. – Послушаем, что он нам на сей раз попоет.

Дверь отворилась, впустив вместе с вечерней прохладой Пивня.

– Об чем базар?

– Мене послали сказати. Крайовий старшина згоден з тобою зустретися. Приходь в середу о восьмий вечора до Мариси.

Повернувшись к Жигану, сказал:

– Мы подойдем.

– Ти должен йти один.

– Хорошо, подойду один ровно в восемь.

– Послушай, Свояк, а мы, значит, здесь куковать будем, пока ты склад берешь? Что-то не въезжаю я в такие прихваты! – сурово произнес Жиган. – Ты же правильный вор! Фраернуться решил?

– Мы на такое не подписывались, Свояк, – хмуро обронил Чиграш. – Вместе склад надыбали, вместе его и брать будем.

– Це ще не скалада це встреча з крайовим старшиною, – возразил Пивень.

– Все это душняк безпонтовый! Зубы заговариваешь! – прорычал Жиган.

– Слышишь, что бродяги говорят? Я на их стороне… – твердым голосом произнес Свояк. – Вот ты своих братьев сможешь предать?

– Как же можно? – возмутился Пивень. – Луше я сгину, чем предам.

– Вот и я не могу их оставить… Вместе с фронта ломанулись, вместе на кичу попали. Оттуда ноги сделали. Склад нашли… А потом я их побоку должен сделать, так, что ли? Не по-босяцки это! Уж сукой я никогда не был. Бродягой был, бродягой и помру! Пойду только с корешами.

Выслушав ответ, Пивень кивнул:

– Добре, передам, – и вышел в темень. – Старшина будет ждать.

* * *

Уже приближаясь к зданию управления, капитан Митюков увидел на углу дома черту, сделанную обломком красного кирпича. С виду неприметная, случайная, будто бы прочерченная осколком отлетевшего кирпича во время артобстрела. Таковых отметин в городе во множестве. Но Митюков тотчас понял, что этот знак адресован ему, означавший не что иное, как «проверить место закладки», где для него должно быть оставлено сообщение.

Митюков прошел в управление. Пролистал ежедневные сводки, просмотрел оперативные записки и, сказав дежурному, что скоро подойдет, вышел на улицу. Через дорогу в глубине разрушенного здания, с обвалившейся стеной и вывороченными бомбой половицами, в условленном месте за батареей он отыскал записку, написанную неровным почерком, принадлежавшим Кандибе, запаянную в парафин: «Всего не расскажешь. Увидимся на месте у Марыси, в восемь вечера».

Прежде подобных посланий Митюков от Кандибы не получал. Значит, за последние несколько дней случилось нечто такое, что заставило атамана серьезно встревожиться. Для ухода из управления на длительный срок было не самое подходящее время. Работы было невпроворот. А потом давила какая-то зловещая напряженность, установившаяся в управлении в последние несколько дней. Все были на нервах! Но краевой старшина вряд ли станет рисковать своим осведомителем из-за пустякового дела.

За последние десять дней он дважды уходил из управления на продолжительное время. Первый раз он наведался к медсестре Машеньке, которая всерьез верила, что после победы они непременно поженятся. Второй случай был связан с его поездкой в село Снятын, где был похищен военнослужащий Веселкин (в действительности он должен был передать информацию о расположении тыловых частей в Станиславской области). Вместо трех допустимых часов он отсутствовал едва ли не половину дня, что не прошло незамеченным для начальника управления.

И вот сейчас в третий…

Достав карандаш, Митюков на обратной стороне записки написал: «Твой блиндаж раскрыт Смершем. Уходи в запасной. Из твоего штаба идет утечка. Постарайся выяснить, кто предатель». Скрутив бумагу в плотную трубочку, Митюков сунул ее в щель за батареей и, аккуратно ступая по битым кирпичам, вышел из здания.

В последнее время Митюков буквально кожей ощущал опасность. В управлении тоже что-то понимали. Несколько дней назад пропал капитан Прошкин, курировавший оперативную работу. Никто из сослуживцев даже не попытался выяснить, где находится капитан и жив ли он вообще, благоразумно посчитав, что любопытствовать в сложившейся ситуации крайне небезопасно. Лишь пошептались между собой, а потом и позабыли. Еще через день за столом капитана Прошкина сидел уже новый сотрудник, переведенный в отдел из другого города. Начальство тоже не спешило высказывать свои суждения об исчезновении своего сотрудника, как если бы произошел рядовой эпизод. Не исключено, что по пьяному делу Прошкин наговорил чего-то лишнего, за что и поплатился.

Вероятен другой вариант: контрразведке стало известно об утечке секретной информации из управления и под подозрение попал капитан Прошкин. Убедившись в его невиновности, служба внутренних расследований будет копать дальше и вскоре может выйти и на него.

От пришедших мыслей по коже прошел неприятный озноб. Следует поделиться своими сомнения о возможной угрозе ареста, а далее пускай командование СД решает, как ему следует поступить дальше: пойти на риск и остаться еще на какое-то время или все-таки готовиться к немедленному уходу.

Сегодня с начальником управления Митюков предпочитал бы не встречаться. Лучше всего пообщаться по телефону. При личном разговоре предстояло бы смотреть ему в глаза, а полковник обладал невероятной интуицией, хорошо чувствовал своих подчиненных и мог разглядеть в нем появившуюся нервозность. А из этого следует немедленный вывод: значит, сотрудник пребывает в какой-то внештатной ситуации. И наверняка он захочет выяснить ее причину.

Подняв телефонную трубку, капитан Митюков сказал секретарю:

– Соедините меня с полковником.

Еще через секунду он услышал хрипловатый голос начальника управления.

– Слушаю тебя, капитан.

– Товарищ полковник, получил сообщение от своего осведомителя из села Хворочи, просит немедленной встречи.

Возникла некоторая пауза, после которой прозвучало сдержанное напряжение:

– Предполагаешь, о чем пойдет речь?

– Для меня такая новость совершенно неожиданная. Хотел бы выяснить, в чем там дело.

– Тебе нужна подстраховка?

– Не тот случай, товарищ полковник. Управлюсь сам. Не хотелось бы подвергать осведомителя лишнему риску.

– Когда появишься в управлении?

– Думаю, что часа через четыре.

– Потом напишешь мне оперативную записку, как все прошло. Приобщим ее для докладной в Центр.

– Сделаю, товарищ полковник.

– И еще… Мне тут нужно будет по делам ненадолго отъехать во Владимир. Останешься за меня.

– Но есть майор Крутых, – несколько обескураженно протянул капитан. – По званию он меня старше.

– Ничего страшного… В нашей службе такое не редкость. На время моего отсутствия он будет подчиняться тебе. Привыкай! Надо же тебе расти. Скорее всего, подъеду сегодня поздно вечером. Возможно, что завтра утром… Обо всем доложишь.

– Есть доложить!

Дождавшись, когда машина полковника Михайлова выкатит со двора, Митюков надел старое галифе, сюртук, повидавший виды, и такую же старую кепку с козырьком, из-под которого можно было наблюдать за соседями и