Ложь, которую мы крадем - Джей Монти

гости, и ко второму дню праздника я обычно запирался в своей комнате. Несмотря на то, что там было шумно и людей было больше, чем мне было удобно, я все равно предпочитал его собственному дому.

Хотя я не праздновал с ними, праздники у Тэтча всегда казались более аутентичными. Не было ни безумно украшенного бального зала, ни обеда на сотню человек. Это был обычный семейный ужин с рождественскими елками и звоном колокольчиков на заднем плане.

Если бы его отец не был буйным психом, Тэтч мог бы вырасти обычным богатым придурком. Если бы все пошло по-другому, я знаю, что возненавидел бы его. Мы, вероятно, остались бы врагами на всю жизнь.

Просто чтобы мне не пришлось его слышать, я иду к шкафу, включаю свет и роюсь в рядах одежды, которую никогда не носил.

В основном костюмы, смокинги, подаренные мне или купленные в молодости, и их можно было заставить носить.

— Ты не появишься в джинсах на бал-маскарад, Алистер. Это безвкусно, ты будишь выделятся еще больше, чем всегда. Нам нужно слиться. — Он делает вывод, но это не значит, что моя кожа перестает чесаться, когда я думаю о рубашке с воротником.

— Я даже не понимаю, почему нам нужно идти. Кроме того, что это повод надеть что-нибудь нелепое. — Ворчу, стаскиваю с вешалки черный комплект, чтобы посмотреть, подойдет ли он, прежде чем беспокоиться об упаковке.

Надеюсь, он стал слишком маленьким, так что у меня будет причина не одевать его.

— Потому что это наша самая надежная ставка. Мы знаем, где будут все учителя и ученики. Это даст нам больше времени на тот случай, если твой питомец попытается сделать что-то невежественное.

Мой питомец.

Она худшее домашнее животное из всех. Побитая собака, которая не перестанет мочиться на диван только для того, чтобы разозлить меня.

Бал в канун Дня Всех Святых был одной из многих возмутительных традиций Холлоу Хайтс. Это было похоже на выпускной в колледже, но намного хуже. У моей мамы до сих пор есть фотографии ее с отца, когда они учились школу. Это происходит каждый год, и с годами становится все более экстравагантным.

Ясно, что этого не было в моем списке дел, но, как я уже сказал, Тэтчер был права. Все согласились, что это лучшее время, чтобы прокрасться обратно в офис Грега, гарантируя нам больше времени для Брайар, чтобы сделать то, о чем мы ее просили.

Сбросив одежду и натянув брюки с телефоном между ухом и плечом, я подумал о том, как она наивна.

Выдвигать требования, которые я не собирался выполнять. Мы знали, что она расскажет Лире, и нас это устраивало. Она не хотела говорить, и она уже слишком много повидала, чтобы не вмешиваться.

Это было, когда она говорила так, как будто мы должны были оставить ее в покое после того, как она сделала это для нас. Конечно, другие ребята подчинились бы. Но татуировка в виде букв, которой я украсил ее палец, когда она была без сознания от хлорофилла, была там не просто так.

Она моя. Как бы долго я не считал нужным.

Знание того, что она не была причастна к смерти Розмари, делало ее не столько врагом, сколько девушкой, которую нужно сломать. Размахивая пальцем, приказывая нам оставить ее в покое, никогда больше ее не беспокоить.

Неужели она действительно думала, что я остановлюсь? После того, как она была так близка к тому, чтобы разбиться на куски передо мной в бассейне, неужели она действительно думала, что мой ужас закончится так легко? Что я имел в виду то, что сказал, когда пожимал ей руку?

Татуировка предназначалась собственническому мужчине внутри меня. Чтобы, когда Истон Синклер снова попросит ее заниматься в библиотеке, он знал, кому она принадлежит. И если мой брат снова встретится с ней, чего бы не случилось, если бы я мог помочь, он бы знал, что Брайар Лоуэлл была одной из немногих вещей, которых у него никогда не будет.

Я наблюдал за ней, видел, как она отчаянно пыталась скрыть те части себя, которые, по ее мнению, не принадлежали такому месту, как это. Как будто ее темные желания были чем-то грязным, что нужно было спрятать. Но я знал, я мог видеть это, она была не из тех женщин, которые в итоге оказались с придурком, как Истон.

Он не смог бы утолить любопытство, таившееся под ее кожей. Не так, как мог я.

У меня не было планов останавливаться. Когда я закончу, она увидит, насколько извращенной она была на самом деле, и ей понравится каждая секунда после того, как все будет сказано и сделано.

Я застигнул черную пуговицу на плечие слушая, как Тэтчер говорит мне на ухо.

— Ты меня слушаешь?

Нисколько.

— Да, что-то насчет пропажи твоих рубашек. Ты спрашиваешь меня, взял ли я их? Поскольку это был бы серьезно ошибочный вопрос, я бы никогда, и я имею в виду это в самом худшем смысле, никогда не надел бы то, что у тебя есть.

— Прости меня за то, что я подумал, что мой сосед по комнате рылся в моем шкафу. Может быть, это был Рук. В любом случае, увидимся позже, во сколько ты собираешься быть здесь? — спрашивает он, и я не могу не закатить глаза. Да, пироман сжигает дерьмо в твоих кашемировых рубашках за десять тысяч долларов.

Но теперь, когда я думаю об этом, Рук, вероятно, использует его для кремня.

— Ближайшие несколько часов. Я напишу, когда буду в пути. — Мы прощаемся, прежде чем я бросаю телефон на кровать, застегивая рубашку и заправляя ее в штаны. Сняв пиджак со стула, я стою перед зеркалом в полный рост и надеваю его.

Когда я смотрю на себя, я вижу отражение моей матери позади меня. Ее плечо упирается в дверной косяк в темно-фиолетовой ночной рубашке, которая показывает, как много голодания сделали с ее телом за эти годы.

Я должен был уже услышать ее или, по крайней мере, заметить ее присутствие, которое обычно выдает щелканье стакана виски или запах ее сигареты Virginia Slims, который волнами доносится от нее, даже когда она пытается скрыть это духами Chanel.

Решив промолчать, она наблюдает за мной, ее глаза осматривают меня с ног до головы, прежде чем ее ноги полностью ступят в мою комнату. Я смотрю на пуговицы на рубашке, делая вид, что что-то с ними