Хозяйка Империи - Раймонд Фейст

Чимайчи откинул назад темные волосы и усмехнулся. Блеснули удивительно белые передние зубы с острыми концами, какие были свойственны кочевникам из глубинных просторов пустыни.

— О Кебурчи, бог Хаоса, — воззвал он в очевидном восторге. — Давно у нас не бывало доброй заварушки. Жизнь уже начинала казаться скучной.

Когда он закончил свою речь, оказалось, что комната пуста. Он удивленно выбранился, но потом его лицо приняло сосредоточенное выражение. Ему предстояло обдумать, каким образом превратить обычный мирный день торгового квартала в неудержимый хаос.

* * *

Упали сумерки, еще более сгустив полумрак склада. Хокану рядом с Аракаси пригнулся к полу, держа в руке горящий фитиль. Снаружи, с прилегающих улиц, доносились звуки шумного погрома, среди которых выделялись звон бьющейся посуды, вопли и брань.

— Винные лавки, — пробормотал Хокану. — В ближайшие минуты мы окажемся в приятной компании. — Фитиль из скрученной ткани догорел настолько, что пришлось перехватить его за другое место: огонек уже подбирался к пальцам. — У этого сарая двери не очень-то крепкие.

Аракаси кивнул; его лицо скрывалось в тени капюшона. Пальцы Мастера быстро ощупали труп.

— Задушен, — тихо сообщил он. — Все убиты.

Он проскользнул дальше, туда, где сквозь щели в стене просачивались полосы яркого света — то ли от фонарей, то ли от факелов. Собранность и сосредоточенность не покидали Мастера ни на секунду.

Хокану вздрогнул, когда подобравшийся огонек обжег ему пальцы. Он снова передвинул место захвата и зажег последний клочок полотна, который сумел оторвать от своей набедренной повязки, и без того уже весьма уменьшившейся в размерах. К тому моменту, когда он поднял глаза, Аракаси уже обыскивал труп торговца пряностями.

Ни золотой цепи, ни одежды из тонкого шелка, как и следовало ожидать, на трупе не оказалось: их, очевидно, стащил грабитель, о котором упоминал Чимайчи. Света от фитиля было достаточно, чтобы понять: этот человек умер не от удавки и не от клинка. Скрюченные руки, белые круги на сухих невидящих глазах, открытый рот и сплошь искусанный язык были достаточно красноречивы. Почерневшая кровь запеклась и на половицах, и на бороде торговца, до сих пор сохранившей аромат тонких благовоний.

— Ты что-то нашел? — спросил Хокану, почувствовав напряженность в молчании Аракаси.

Мастер тайного знания поднял голову. Глаза у него блестели.

— Много, — подтвердил он, повернув руку покойника так, что на виду показалась татуировка. — Наш подозреваемый — из тонга. И если он выступал в роли человека проживающего за Бездной, значит, все это было продумано весьма тщательно.

— Все это не в духе Джиро, — подвел итог Хокану.

— Конечно. — Аракаси снова присел на корточки, словно не слыша топота ног по дорожке на подходе к складу. — Но ведь кто-то желает, чтобы мы усмотрели в случившемся именно происки Джиро.

Совсем рядом с сараем разразился бранью какой-то моряк, ему ответил другой сквернослов, но сразу вслед за этим раздался сигнал трубы имперской стражи.

Находка пергаментного обрывка с печатью Анасати не заставила Хокану уверовать в виновность Джиро: уж очень было похоже, что эта улика подброшена намеренно. Сын Текумы, направляемый советами столь хитроумного дьявола, как Чимака, никогда не снизошел бы до такого явного злодейства.

— Если не он, то кто же? — в отчаянии вопросил Хокану, чувствуя, как утекают с каждой минутой последние капли надежды увидеть Мару живой. — Разве эту общину когда-нибудь нанимают для чего-то большего, чем убийство? Я считал, что они гарантируют анонимность, когда заключают контракт.

Превозмогая естественное отвращение, Аракаси при-ступил к изучению туники, в которую был обряжен торговец.

— Я подозреваю, что среди всех этих слов главное — «контракт». И потом, даже самый богатый из воинственных традиционалистов вряд ли станет швырять нищим золотые цепи с единственной целью — знать наверняка, что мы пошли по этому следу.

Его руки задержались, вздрогнули и поднялись, сжимая какой-то маленький предмет. Аракаси ахнул, и в этом коротком звуке угадывалось торжество.

Хокану заметил отблеск на зеленом стекле. В этот момент он тоже позабыл о зловонии трупа, подтянулся поближе и поднес горящий фитиль к новой находке Мастера.

Это оказался маленький флакон. Темная липкая жидкость покрывала изнутри его стенки. Пробка отсутствовала.

— Яд? — спросил Хокану.

Аракаси покачал головой:

— Внутри действительно был яд. — Он протянул склянку Хокану, чтобы тот понюхал. Запах отдавал смолой и жгучей горечью. — Но стекло-то зеленое. Аптекари обычно приберегают посуду такого цвета для противоядий. — Он взглянул на лицо продавца пряностей, застывшее в ужасной гримасе. — Эх ты, жалкий ублюдок. Ты-то воображал, что принимаешь из рук господина собственную жизнь.

Мастер тайного знания стряхнул минутную задумчивость и взглянул на Хокану:

— Вот почему отведыватель Мары ничего не заподозрил. Этот торговец выпил тот же яд, что и она, прекрасно зная, что его отрава действует медленно, и был уверен, что успеет принять противоядие.

Рука Хокану вздрогнула, и огонек фитиля заколебался. Шум голосов на улице нарастал, слышались удары мечей.

— Уходим, — решительно заявил Аракаси.

Хокану почувствовал, как твердые пальцы сжали его запястье, вынуждая подняться на ноги.

— Мара… — прошептал он в порыве невыносимой боли. — Мара…

Аракаси подтолкнул его вперед.

— Нет, — резко сказал Мастер. — Теперь у нас есть надежда.

Хокану перевел на него помертвевшие глаза:

— Что?! Но торговец пряностями мертв. Как же ты можешь утверждать, что у нас есть надежда?

— Теперь мы знаем, что противоядие существует, — с очевидным удовлетворением объяснил Аракаси. — На донышке флакона с ядом изображена метка. — Он потянул за собой ошеломленного Хокану к плохо закрепленной доске в стене, обращенной к пристани: через это отверстие они и проникли на склад.

— Я знаю аптекаря, который пользуется этой меткой. В былые времена я покупал у него кое-какие сведения.

Мастер нагнулся и вынырнул во влажный, насыщенный резкими запахами сумрак дорожки, протоптанной вдоль переулочка рыбных торговцев.

И тогда он закончил:

— Теперь нам остается только унести ноги подальше от этого тарарама, который учинил ради нашего удобства Чимайчи, найти аптекаря и допросить его.

Хокану бежал во всю прыть.

В бедламе, господствовавшем на улицах, Аракаси проносился словно тень, различимая только благодаря развевающейся рясе священнослужителя. При всей своей воинской закалке, Хокану не был приучен бегать босиком. После того как он сбил пальцы ног о выступающие камешки на дороге, мощенной гравием, несколько раз поскользнулся и однажды наступил на осколок глиняного кувшина, он с радостью воспользовался бы самыми плохо подогнанными сандалиями — пусть даже это грозило впоследствии волдырями. Но если Аракаси и понимал, какие трудности приходится преодолевать господину, он не замедлил гонку.