Дикарь - Марина Суржевская

Я коротко вздыхаю и закрываю глаза, опасаясь, что Хенсли почует во мне этот момент прозрения. И тут же вскрикиваю, потому что Шерх кусает меня и тихо смеется.

— О нет, Софи, смотри на меня. Только попробуй отвернуться…

Он склоняется и так же мучительно медленно снимает с меня нижнюю сорочку, обнажая грудь. Эта томительная неторопливость, сплавленная с жадным, голодным, как у зверя, взглядом, творят во мне что-то запредельное. Мне не хватает воздуха, голова плывет, и я сама себе напоминаю сумасшедшую, что уже готова умолять этого мужчину о большем. Но он играет со мной, не позволяя даже прикоснуться. Когда я потянулась к нему, желая стянуть свитер, который был на Шерхе, он перехватил мои руки и прижал к меху.

— Ещё не время…

И чертит влажный рисунок на моей шее, целует руки, плечи… а потом грудь. Прикусывает соски, ударяет по навершию языком, заставляя меня выгнуться. Тихонько дует и сильно втягивает в рот, отчего я ахаю. Ласкает снова и снова, сочетая нежность губ и легкую боль укусов. А потом прижимается щекой, трется щетиной, и я вскрикиваю уже в голос, не в силах выдержать эту муку.

— Шерх!

— М-м?

Его рука уже спустилась ниже. Χенсли развязывает ленту на панталонах и сдвигает кружево в сторону, оголяя низ моего живота. А потом начинает поглаживать кожу, двигаясь к сжатым ногам. Его прикосновения бархатные и каждое заставляет меня дрожать и сдерживать тихие всхлипы. еще ниже — и нежные пальцы между ног, и губы, заглушившие мой стон… Его язык ласкает мой рот, а пальцы гладят внизу, и я выгибаю спину, непроизвольно открываюсь ему, желая большего.

— Шерх!

— Ты хочешь меня о чем-то попросить, Софи? — его голос хриплый, он тяжело дышит, но продолжает мучить меня наслаждением. Снова целует мою грудь, втягивает соски в рот, перекатывает между губ, как сладкие ягоды. А пальцы дразнят, кружат и ласкают все настойчивее, приближают экстаз.

— Шерх! — я уже кричу и требую, потому что вытерпеть это невозможно…

И он рывком освобождает меня от остатков одежды, стягивает панталоны. На мне не осталось ни клочка ткани, в то время как мужчина ещё полностью одет. Он не позволяет прикасаться к нему.

— О Духи…

— О Софи, — сдавленно выдыхает он. — Ты делаешь мне больно… Но мне это нравится…

— Шерх, пожалуйста…

— Давай, скажи это…

— Ты мне нужен! Прямо сейчас!

Я вижу голод в его глазах. Всепоглощающий, мучительный. И дрожь в руках, когда он рывком отстраняется, рывком стягивает свой свитер, резко сдирает штаны… Накрывает меня своим телом, и я удовлетворенно обхватываю его руками, провожу ладонями по сильной спине, глажу напряженные мышцы под загорелой кожей. Бесстыдно обхватываю его ногами, прогибаюсь в спине…

Шерх вздрагивает и теряет контроль, который так тщательно пытался удержать.

— Зараза рыжая… — сдавленно стонет он.

Мучительно прижимается пахом к моим бедрам, туда, где так влажно и горячо после его ласк. Туда, где я невыносимо хочу почувствовать его плоть. Замирает на миг. И резко толкается вперед, внутрь моего тела. Я откидываю голову и поддаюсь, открываюсь ему как можно сильнее…

* * *

Я умираю. Рыжая зараза убивает меня наслаждением. Все время пока я ласкаю ее, думаю лишь о том, чтобы не сорваться, потому что сохранять контроль неимоверно трудно, и мне так хочется взять ее, что перед глазами темно. Ощущения слишком яркие, почти мучительные. Но эта боль со знаком плюс, я хочу ее снова и снова. Кожа Софи такая нежная, на груди и плечах веснушки. Даже несколько на животе. Мне хочется рассматривать ее вечно, считать эти пятнышки языком, что я и делаю. И ещё она изумительно отзывчивая и живая. Дрожит, стонет, кусает свои пухлые губы, сталкивая меня в пропасть. Реагирует на каждое движение, пытается дотронуться. Ну уж нет… Боюсь, ее прикосновения — это то, что я сейчас не смогу выдержать. Хотя я и так не могу… ощущение влаги на пальцах, тепло ее рта, шелковистость языка, тихие и хриплые стоны… Все это сводит с ума. И имя, произнесенное с таким отчаянием, словно она погибнет, если я не дам ей освобождения.

Я срываюсь, дергаю свою одежду… Кожа к коже, как тогда — в поле… Проникновение, пытаясь удержаться на краю… И ее рывок ко мне, ее ногти, вцепившиеся мне в спину. Это лучше, чем я запомнил. Это гораздо лучше, чем я мог представить. Это идеально настолько, что я уже ничего не понимаю, кроме необходимости дойти до завершения…

Своим совершенством рыжая убивает меня…

* * *

Круги и звезды сменяются фейерверком. А мой стон — воплем, чего я сама от себя не ожидала. Я никогда не кричала с мужем. А сейчас не могу удержать эти порочные звуки и вижу, как искажается лицо Шерха, когда он слышит их. Ему нравится. Нравится то, что он делает со мной, то, что я делаю с ним. Неторопливость смыло волной страсти, и теперь мы дикие звери, что врезаются друг в друга.

Насмешливая улыбка Сандэра Лангранж сменилась яростной дикостью Шерха Хенсли. Духи, он даже укусил меня! Перевернул, придавил к кровати, прихватил зубами загривок, намотал волосы на руку, не давая двигаться. Вбился сзади мощно и яростно, заставляя меня снова кричать! И трудно было принять этот вопль животного экстаза за призыв о помощи. Если я и просила о чем-то, то лишь не останавливаться. Дикость дикаря оказалась заразной, он словно пробудил во мне что-то запретное. Больше не было разумной и в меру воспитанной истры Лэнг-Лангранж, была необузданная дикарка, свихнувшаяся от ласк своего дикаря. То, что проделывал со мной Шерх, благовоспитанные особы даже представить не смогли бы! Он вылизывал меня языком, щурясь, словно довольный зверь! Везде. Но я лишь извивалась и просила еще, что бы он ни делал. А потом сама изучала его тело — руками, губами, языком, впадая в состоянии эйфории от того, как остро он реагировал на меня. Когда я провела языком по твердому животу Шерха, он сдавленно зарычал, и я улыбнулась, облизываясь. К жротам приличия, пусть все благовоспитанные мысли сдохнут от моей безнравственности! Я посмотрела в темноту глаз, полыхающих от желания, спустилась язычком ниже и мягко обхватила губами соленую мужскую плоть. Хенсли застонал, хватая ртом воздух, и я чуть снова не улетела к звездам, почувствовав эту власть над ним. Ощущая его дрожь, его желание, управляя им. Я смотрела на Шерха, ловила его хрипы и пряные капли и наслаждалась каждым мгновением. В этом слабом свете огня, в этом логове из шкур, рядом с этим мужчиной пробудилась новая я — свободная и сильная…

* * *

Не знаю, сколько продолжалось наше безумие, но усталость взяла свое, и после очередной вспышки удовольствия я просто свалилась во все эти шкуры. Влажная, раскрасневшаяся и счастливая настолько, что хотелось петь. И спать.

— М-м, неужели ты устала? — Хенсли накрыл меня своим телом, игриво прикусил кожу. — Разве не ты только что кричала: «Еще»?

— Я не буду тебя больше кормить, — буркнула я, не открывая глаз. — В тебе слишком много сил.