Сердце негодяя - Патриция Гэфни

— А на вкус как?

— Навоз.

Они дружно засмеялись. Джесс рад был видеть Хэма в хорошем настроении, потому что выглядел, его маленький приятель неважно. Казалось, у него совсем нет сил, а кожа, прежде напоминавшая цветом молочный шоколад, приняла пепельно-серый оттенок.

— Ну что, напарник, как поживаешь? — спросил Джесс, легонько ущипнув его за щеку.

— Хорошо. Только делать ничего пока не могу, но Док говорит, что скоро я пойду на поправку.

— Вот и отлично. А то ты всех нас здорово напугал.

— Я знаю. Прошу прощения.

— Ты ни в чем не виноват.

— Папа говорит, что виноват, — неохотно признался Хэм, теребя пуговицу ночной рубашки. — Потому что я забрался в уборную мисс Кэйди, а не пошел в общую.

— А зачем ты это сделал?

— Там лучше пахнет и бумага мягче.

— Веские причины, — усмехнулся Джесс. Они еще немного поболтали, но ему не хотелось утомлять мальчика. Он поднялся, собираясь уходить и жалея, что не принес Хэму никакого гостинца. Наконец он подарил малышу патрон из своего пояса и, как оказалось, попал в яблочко. Хэм пришел в восторг. Лучшего подарка Джесс и придумать не смог. Ну разве что оставил бы Хэму один из своих «кольтов».

Леви вернулся, когда он уже собрался уходить. Они поздоровались, поговорили о здоровье Хэма, поболтали о том о сем. Джесс исподтишка наблюдал за Леви, но ни разу на протяжении последних двух дней так и не заметил в поведении черного бармена ни тени враждебности или хотя бы разочарования.

Итак, одна только Кэйди его ненавидит. Что ж, это уже утешение, хотя и слабое. Ведь именно мнение Кэйди для него самое главное. Среди всех людей на свете Джесс меньше всего желал бы иметь врага в ее лице.

Когда же это случилось?

Он решил напиться. Весь вопрос — где? В Парадизе всего два салуна, и будь он проклят, если пойдет к Уайли. Он едва ноги унес, когда отправился туда после случая со змеями и попытался в последний раз взять Уайли на испуг.

— Только попробуй еще разок выкинуть такой фортель, и ты у меня попляшешь, — прошипел он. — Для начала я отстрелю тебе правую руку, Мерл, чтобы ты не вздумал дурить, а потом продырявлю коленные чашечки. Потом ступни, а может, локти, я еще не решил. А потом всажу пулю тебе в кишки и уйду. Я не стану тебя добивать. Знаешь, как долго истекает кровью тот, у кого дырка в брюхе?

Но на этот раз Уайли ухмыльнулся прямо ему в лицо:

— Ни черта ты мне не сделаешь.

Джесс, конечно, тоже ухмыльнулся и бросил в ответ нечто убийственно остроумное, вроде «Поживем — увидим», а потом как ни в чем не бывало вышел из салуна, но ему пришлось взглянуть правде в глаза: Уайли его раскусил.

Итак, где же ему напиться? Одного взгляда на лицо Кэйди было бы достаточно, чтобы прогнать любой хмель, стало быть, «Бродяга» исключается. Надраться в одиночку у себя в комнате? Какая тоска! На балконе? Нет, так и сверзиться недолго. Конечно, у него горе, но уж не такое, чтобы руки на себя наложить. Во всяком случае, пока до этого еще не дошло.

— Добрый вечер, мистер Голт.

Том Ливер дотронулся до полей белой шляпы и приветливо улыбнулся. Он стоял, прислонившись к столбу у своей конторы, скрестив ноги в начищенных до блеска сапогах, сложив руки на груди, и наблюдал, как солнце садится за зданием Торгового банка.

— Привет.

Что-то до боли знакомое в скучающей позе и застенчивой улыбке шерифа задело Джесса за живое и заставило его остановиться.

— Слушай, Том.

— Сэр?

—У тебя есть что-нибудь выпить?

— Это как?

— Ну мало ли. Бутылка в ящике стола. Что-то в этом роде.

— А-а-а… Да, есть у меня немного виски. Разумеется, для медицинских целей, — пояснил Том и опять смущенно улыбнулся. — Ну или на случай, когда будет что отметить.

— И как ты себя чувствуешь?

В кротких голубых глазах шерифа загорелся огонек понимания и надежды.

— Да, по правде говоря, не очень-то. Раз уж вы спросили.

— Вот и отлично. Это надо отметить.

— Ох уж эти женщины, — изрек Джесс, устраиваясь поудобнее на тощей тюремной подушке. — Они сами не знают, чего хотят.

— Нет, это еще не все, — возразил шериф Ливер, пытаясь выпустить колечко дыма.

Он курил одолженную у Джесса черную папироску и напоминал аквариумную рыбку с козлиной бородкой.

— Верно, это еще не все, — согласился Джесс. — Они еще и…

— Они счастья своего не видят у себя под носом. Не знают, что для них хорошо, а что плохо.

— Вот, вот!

Новые друзья отсалютовали друг другу через решетку, каждый со своей койки. У обоих было в руках по бутылке виски. Полчаса назад они прикончили пинту[22]бурбона, которую шериф хранил в ящике стола, и теперь обзавелись каждый своей бутылкой. Просто послали первого же проходившего мимо мальчишку — Арнольда Шитса, сына Адели — в «Бродягу», снабдив его четырьмя долларами и четвертаком за услуги.

— Возьмите, к примеру, Глендолин Шейверс.

— Да я бы не посмел ни за что на свете, — усмехнулся Джесс.

Оба рассмеялись. Шериф был уже пьян в стельку и с готовностью подхватывал любую шутку Джесса.

— Нет, серьезно, — продолжал Томми, вытягиваясь на голом матраце и обращаясь к потолку. — Возьмите Глен. Вот вам женщина, которой по-настоящему достойный мужчина мог бы подарить счастье.

— Не говоря уж о честном имени, — добавил Джесс.

Он решился об этом упомянуть, раз уж у них вышел такой откровенный разговор, но шериф так долго ничего не отвечал, что Джесс пожалел о своих словах.

Однако, в конце концов Томми с грустным вздохом признал: —

— Да, не говоря уж о честном имени. Знаете, что я вам скажу, мистер Голт?

— Джесс. Ты должен звать меня Джессом. — Он напоминал об этом уже в десятый раз.

— Знаешь, что я тебе скажу, Джесс?

— Что?

— Я просил Глен выйти за меня замуж. И она отказала наотрез. Сказала, что хорошо ко мне относится, и предложила остаться друзьями. Друзьями, — с горечью повторил Томми.

Он швырнул непотушенный окурок в плевательницу и, конечно, промахнулся. Джесс понял, насколько сильно он пьян, когда Томми не поднялся, чтобы подобрать окурок и водворить его на место. Никогда в жизни Джессу не приходилось бывать в такой аккуратной тюрьме, как в Парадизе, а Томми Ливер был, без сомнения, самым большим чистюлей среди шерифов.

— Что ж, значит, она еще глупее, чем кажется. И она тебя не стоит, — сурово заметил Джесс.