Сердце негодяя - Патриция Гэфни

На следующее утро, с красными глазами после бессонной ночи, она пришла в гости к Хэму. Выглядел он, как выражался Леви, все еще неважнецки, но настроен был по-боевому: ему не терпелось вернуться к деятельной, увлекательной, полной веселых забот жизни семилетнего мальчика.

— Сегодня мне разрешат встать с постели, — затарахтел Хэм, выкладывая последние новости. — Сам Док так сказал. Ой, смотрите, мисс Кэйди, что мне подарил мистер Голт!

И он вытащил патрон из специально сшитого мешочка, который прятал в кармане пижамы.

Патрон?! «Вот тебе наглядный урок, — выбранила себя Кэйди. — Ты влюбилась в человека, который раздает патроны больным детям».

Тут вошла Лия Чанг. Чмокнув Хэма в щеку, Кэйди уступила свое место на краю тюфяка Лии, чтобы та могла покормить мальчика: она принесла с собой суп из женьшеня с семенами лотоса, способствующий, по ее словам, улучшению пищеварения и смягчению внутреннего жара. Хэм покорно съел все, и Кэйди решила, что это может означать только одно: новая папина подружка пришлась ему по душе.

Ну а как воспринять эту новость ей самой? Позавидовать? Почувствовать себя уязвленной? Покинутой? Стоя рядом с Лией и глядя, как Хэм послушно разевает рот и заглатывает ложку за ложкой, Кэйди вынуждена была признать, что испытывает все три чувства одновременно. Она привыкла смотреть на Хэма почти как на родного сына. Когда он чуть не погиб, она готова была отдать свою жизнь, лишь бы спасти его. Но теперь с не меньшей искренностью Кэйди желала ему обрести счастье в новой семье.

Выглядывая из-за плеча Лии, Кэйди со вздохом послала ему ласковую улыбку. Похоже, с Хэмом ей удалось подняться на высшую ступень любви: она готова была от него отказаться.

— Что-то вы осунулись, мисс Кэйди, — заметил Леви, когда она собралась уходить. — Вы часом не заболели?

— Нет, со мной все в порядке.

Он пристально вгляделся в нее, сильно щурясь: ему нужны были очки. Будь на его месте кто угодно другой, Кэйди могла бы обидеться, или смутиться, или попытаться что-то скрыть. Но Леви был ее лучшим другом.

— Видел сегодня с утра мистера Голта, — сообщил Леви. — Он выглядит еще хуже вас.

— Ничего удивительного, — фыркнула Кэйди, старательно делая вид, что ее это не касается. — Небось лежит сейчас в какой-нибудь канаве и мается с похмелья.

— Нет. Я видел, как он вышел из города.

— По мне, так пусть идет, куда глаза глядят. Скатертью дорога.

Леви добродушно усмехнулся.

— Вы все еще на него сердитесь. — Его спокойствие больно укололо Кэйди.

— Интересно знать, почему ты так спокоен? Это ведь твой сын едва не погиб, — напомнила она, хотя тут же почувствовала себя безнадежной дурой. —Я думала… Да что там я! Все думали, что Джесс становится нам другом, человеком, которому мы можем доверять. И вот — пожалуйста!

Леви продолжал загадочно улыбаться.

— Тебе не кажется, что он показал свое истинное лицо?

— Возможно. А вы не думаете, что он встал на путь праведный?

— Что?

— Может, он решил завязать с прежней жизнью? Покончить с убийствами?

Кэйди ошеломленно заморгала.

— О, Леви, — ахнула она, — неужели ты в это веришь?

Он пожал плечами.

— А почему бы и нет? Мне он никогда не казался закоренелым преступником. То есть он, конечно, не святой, но и не то чтобы совсем отпетый.

Леви почесал нос указательным пальцем и вновь прищурился.

— Может, это он ради вас старается.

Она уставилась на него с открытым ртом, словно пораженная громом.

— Ради меня?

Дом Леви Кэйди покинула, двигаясь, как сомнамбула. Была пятница, по привычке она отправилась в конюшню к Нестору, чтобы взять напрокат обычную двуколку и кобылу. Всю дорогу до Речной фермы она размышляла над словами Леви. Неужели он прав? Неужели Джесс готов распроститься со своей карьерой ради нее? Ей так хотелось в это поверить, что даже страшно стало.

Но если это правда, почему он ей прямо не сказал? Может, он слишком горд? А она ему такого наговорила… Как только она его не обзывала! Ей хотелось съежиться, свернуться клубком при одной мысли о том, как глупо и недостойно она вела себя с ним. Она оскорбила его до глубины души. Он из-за нее напился до бесчувствия.

Какая же она дура! Могла бы наставить на путь истинный, а вместо этого… Что она наделала! Обвинила его в шкурничестве и трусости, в корыстолюбии, во всех смертных грехах! Затравила его. Призывала к расправе, к кровной мести. Она хотела убрать Уайли его руками.

— О, Джесс, прости меня, — сказала она вслух. — Мне так жаль! Если бы ты сейчас был здесь, я бы тебе призналась.

Кэйди чуть было не повернула повозку, собираясь направиться на поиски Джесса, но вовремя вспомнила, что он пошел на прогулку. Конечно, чтобы попытаться выкинуть из головы все те гадости, что она ему наговорила. Она сгорала от стыда.

Звук выстрела донесся до нее в ту самую минуту, когда она направляла серую кобылу в проход между двумя источенными ветром серыми каменными столбами, — это было все, что осталось от ворот Речной фермы.

— Тпру, лошадка, — скомандовала Кэйди, натягивая вожжи. Повозка остановилась. Раздались еще выстрелы.

Неужели кто-то охотится? Похоже, стреляли из пистолета. Это могло означать лишь одно: кто-то развлекается, высаживая последние стекла в усадебном доме.

— Ну уж нет, — пробормотала Кэйди, нахлестывая вздрогнувшую от неожиданности кобылу вожжами по крупу, — только через мой труп.

Однако она остановила трусившую рысцой лошадь, не подъезжая к дому. Спрыгнув с повозки, Кэйди привязала вожжи к суку дерева и прошла последний отрезок пути пешком.

Дом выглядел такой же ветхой развалиной, как обычно, но показался ей по-прежнему прекрасным. Стрельба доносилась откуда-то из сада перемежающимися очередями: шесть выстрелов — тишина; шесть выстрелов — тишина. Значит, кто-то решил устроить здесь тир.

Все равно ей это не понравилось. Разве имение, пусть даже заброшенное, — не частная собственность? И вообще, в глубине души она считала Речную ферму своей: ей претила сама мысль о том, что кто-то шляется тут с оружием. Подхватив юбки, Кэйди поспешила по мощенной камнем дорожке, огибавшей дом.

* * *

Джесс проявил непростительную самонадеянность: привез с собой семь бутылок из-под пива — полную сумку! — хотя ему вполне хватило бы и одной. Уж лучше бы он прихватил в качестве мишени длинную стену амбара.

— Чтоб тебя! — выругался он в шестьдесят шестой раз, обращаясь к чертовой бутылке, установленной на каменной стенке, отделявшей задний двор от сада.

Да, всякий раз, как пуля пролетала справа, слева, поверх — одним словом, мимо цели, он чертыхался. Руки у него не дрожат, может, со зрением что-то не в порядке? Будь он проклят, если хоть что-нибудь понимает. Должно быть, все дело в мозгах. Что-то в них не так. Другого объяснения у него нет.