А. Смолин, ведьмак - Андрей Александрович Васильев

— Если ты знаешь, что случилось, значит ты все равно при делах — отметил Павел Николаевич — И, скажу прямо, нет для меня большой разницы — сам ты Ольгу довел до состояния овоща, или всего лишь стал виновником того, что произошло. Для меня важен результат, а он печален. Моя жена сейчас лежит в больничной палате, дышит через раз, питается при помощи зонда, и ни один врач не может дать никакого прогноза на будущее. Даже диагноз поставить не могут — как, что и почему. Хотя это-то как раз меня совершенно не удивляет. Там, где появляешься ты, Смолин, заканчивается простой и понятный мир, что даже не неприятно. Это — страшно. И я сразу был против сотрудничества с тобой. Ольга меня продавила. «Он уникум», «Он наш джокер в колоде», «Саша чудо что такое». Всегда она тебя защищала, прямо как львица своего детеныша. Два года, пока ты где-то таскался, тебя вспоминала, искать пробовала.

— Надо же — мне отчего-то стала грустно и легко — Никогда бы не подумал.

— Так и не думал бы — зло бросил Ряжский — Спишь ты с ней? Пожалуйста. Не скажу, что мне это нравится, кого-то другого я вообще за подобное в порошок бы стер, но в твоем случае — ладно. Да и не подросток я, знаю, что женщина не пирог, в одиночку не съешь. Опять же — сам не ангел, не мне судить Ольгу за то, что она молоденького мальчика захотела. Ну, еще на взаимовыгодной основе какие-то дела с нами проверни. Это бизнес, это нормально. Ты нам услуги, мы тебе деньги. Но зачем так ее подставлять под удар? Овощ из нее делать зачем?

Видно, крепко он устал, если такими словами при людях бросается. Хотя — фиг знает, может в его кругах это норма? Может, такие как он обслуживающий персонал воспринимают как естественную часть обстановки, вроде мебели.

— Вас винил в банальности, а в результате вот и самому кроме примитивного «не предполагал, что так получится», сказать больше нечего — вздохнул я — Это — правда. Фактор случайности никто не отменял, тут именно так и вышло. Ответственности с себя не снимаю, потому могу пообещать две вещи. Я сделаю все, чтобы вытащить вашу жену оттуда, где она сейчас пребывает. Уже кое-что в этой связи делается, поверьте. И второе — тот, кто виноват, получит свое, причем прямо сегодня. Вернее — прямо сейчас. Я за тем и приехал в ваш дом, Павел Николаевич.

— Стоп-стоп — бизнесмен повертел головой, вглядываясь в лица своих охранников — То есть это кто-то из них?

— Нет, разумеется — фыркнул я, заметив при этом, как напрягся один из телохранителей, тот, что стоял крайним справа. Должно быть, какие-то грешки на его совести числились. Не те, о которых шла речь, но тем не менее — Да и не здесь виновник находится, не в нашей в компании. Он сейчас внутри. В доме.

— Там никого нет — бесстрастно произнес один из охранников — После произошедшего мы совершаем обход территории каждые два часа.

— Если этот говорит, что есть, значит есть — устало вздохнул Ряжский — И что, это некто все время у нас тут обитает, да?

— Нет — успокоил его я — До этого он в банке отирался, том, где я когда-то работал. К вам он переехал недавно.

— Сколько же ты, Смолин, дискомфорта жизнь вносишь — буркнул мой собеседник, опасливо глянув на закрытую дверь, ведущую в дом, а после перевел взгляд на двух крепких ребят в костюмах, стоящих слева и справа от меня — Вот кабы не заступник твой, не уехал бы ты отсюда сегодня никуда. Сам, имеется в виду.

Надо же, я думал Ряжский как-то более эмоционально отреагирует на подобную новость. А он почти спокоен. Впрочем, может дело в привычке? Серьезные бизнесмены, хирурги и дипломаты люди особого склада, почти самураи, по лицам которых никогда невозможно понять, что они думают в данный момент.

— Даже не сомневаюсь — согласился с ним я и легко взбежал по ступеньками крыльца — Что же до дискомфорта… Я по возвращению и вам, и супруге вашей говорил — давайте держаться друг от друга подальше, и тогда все будут довольны. Но нет, она сама искала встреч, сама то и дело обращалась ко мне, и вот результат. Я не отрицаю своей косвенной вины в случившемся, но именно косвенной. Опять же — когда Ольга Михайловна придет в себя, я не имею ничего против того, чтобы наши дороги навсегда разошлись — моя и вашего семейства. Бэллу только разве что вылечу, если получится — и все. Забудем друг про друга навсегда.

Промолчал Ряжский, ничего на это не ответил.

— Так — я пару раз хлопнул в ладоши — Все дружно стоим тут, в дом не суемся, как бы там не громыхало и бахало.

— У нас есть инструкции — подал голос один из моих охранников — Велено быть рядом до того момента, как вы доберетесь до дома.

— Вероятная угроза вот, рядом стоит — отмахнулся я — И вреда мне причинять не собирается, мы с ней договорились. А тот, с кем я собираюсь пообщаться… Простите парни, он вам не по зубам.

— Надеюсь, и тебе тоже — добавил Ряжский — Хоть бы этот некто тебя прибил. Хрен с ним, с домом, пусть в нем дальше жить не получится. Оно того стоит. А я себе потом новый куплю, побольше и получше.

— Я тебе эти слова запомню — пообещала Жанна, без симпатии глядя на Павла Николаевича — Сволочь!

— Добрый вы какой, прямо сердце радуется — сообщил я Ряжскому, а после добавил — Не было у меня с вашей женой ничего, не надо на нее грязь лить. Мы просто общались, но и только. Это — правда.

Сказал он мне что-то в ответ, нет — не знаю, поскольку сразу после этого я вошел в дом, мигом притворив за собой дверь.

Тишина, именно она сразу же накрыла меня в этом большом и пустынном здании. Почему-то, когда знаешь, что чужой дом, в котором ты оказался, пуст, что в нем нет людей, безмолвие ощущается особенно остро, почти физически, даже если речь идет не о вот такой здоровенной постройке как тут, а об обычной квартире. В своей — нет, а в чужой — всегда. И тишина эта волей-неволей заставляет тебя