Мужчина и Женщина - Юрий Андреев

А Иван Иванович у меня воистину орлом становился, когда налюдях я демонстрировала его грамоты за изобретательство, потому что был смирени молчалив. Сначала он отбивался да говорил: «Не надо, пустое все это!» — нопотом чудесно перед гостями раскрывался, потому что разум его был действительноупорен и причудлив и мог в глубине увидеть сцепление причин и следствий там,где обычный взгляд скользил, не задерживаясь. А уж получив вдохновение, онстановился мужчиной что надо, и в постели, после ухода гостей, он тоже являлсяВеликим Изобретателем, мир праху его!..

Есть возможность значительно сократить время вашеговзаимопонимания и взаимопритирок, этот способ предложил мне незабвенный мойПетр Александрович. Первое время нашего знакомства (это было в больнице, где япо совместительству взяла полставки в хирургии, а он лежал после операции нажелудке) он, не подавая виду, с юмором следил, как я искала к нему ключи даподходы. Был он высокий, худой и косматый, глаза у него смотрелидоброжелательно. Понравился он мне своим спокойствием и внутренней силой сразуи безраздельно. К тому времени я была «соломенной вдовой» и жить без мужчины посвоей структуре ну никак не могла!

Так вот, когда после непростых перипетий он переехал-таки комне, то сказал вскоре после этого: — Ниночка моя бесценная! Я ценю все твоималенькие и большие хитрости, но поверь мне, у нас слишком мало времениосталось на эти игры. Давай максимально упростим процедуру знакомства. Заплечами у нас уже немалый опыт, каждый из нас неплохо знает себя и яснопредставляет, чего ему хочется от спутника. Сделаем так: я пишу список своихприоритетов, скажем, из двух- трех пунктов, и ты тоже пишешь. И мы четкоузнаем, какая мозоль друг у друга любимая, нельзя на нее наступать. Согласна?

Сказано — сделано. И когда я прочла, что внутреннее душевноеспокойствие, не омрачаемое бестактностью и грубостью, дороже ему, чем вкуснаяпища, потому что только в добром и спокойном состоянии он способен выдаватьмаксимальный КПД своих способностей (он был немалого звания математиком), икогда я прочла, что нерушимый порядок, установленный им на своем рабочем месте,дороже для него, чем уют в квартире, мне стало жить и легче, и проще. Темболее, что и я в своих пунктах была очень определенна: 1) уважение к моемудостоинству, особенно на людях, 2) внимание и эмоциональная поддержка моихстараний по налаживанию доброго быта, 3) понимание, что и я сама могу всесделать, но лучше бы обязанности разделить и регламентировать.

В общем, картинки оказались практически совпадающими:внимание к индивидуальности друг друга и взаимоподдержка. Дальше оставалосьтолько выполнять выработанное соглашение с постоянной корректировкой по ходудела, разумеется, потому что Петр никак не сводился к своей работе, хотя онабыла главной в его жизни. Так два «я» стали одним «мы». Интересно, чтоАнастасия сама пришла к пользе подобного тестирования. Молодец!

Но дальше — больше! Профессор мой оказался не толькознатоком математической и человеческой логики. В процессе сексуальной притиркимы столкнулись с некоторыми, подчас такими крупными диссонансами, что впорубыло запаниковать и объявить о половом несоответствии, то есть расписаться всвоем банкротстве. Не таков был Петя-Петруша, он всегда стремился добитьсянаибольшего результата наименьшими усилиями! В качестве руководителя он всегдаучил свой коллектив не противоборству с ним или каждого друг с другом, но кобъединению всех усилий для решения общей проблемы. Так же он поступил и дляликвидации назревающего семейного конфликта.

— Ниночка, — спросил он меня как-то наутро послене самой удачной нашей ночи, когда в результате обоюдного непонимания все у наспошло, как говорится, наперекосяк, — Ниночка, скажи мне, ты себядостаточно знаешь? Кажется, да. — И я себя более-менее представляю. Вот идавай с тобой разойдемся по разные стороны стола да возьмем по листочку чистойбелой бумаги, да напишем каждый со всей возможной откровенностью, что он впостели любит. Да хорошо бы поставить баллы предпочтения. А потом сравнимтексты и обязательно выработаем стратегию наших совместных действий.

Ай, думаю, математик! Ай, думаю, теоретик! А сама говорю: —Дружок ты мой ученый, во-первых, как-то неловко мне писать такие вот слова, а,во-вторых, сегодня мне нравятся одни позиции, а завтра — вовсе другие. Разве навсю жизнь это дело запланируешь? — Насчет непечатных выражений,отвечает, — можно принять язык вполне научный либо же условный, только длянас с тобой понятный, а насчет твоей изменчивости — дело славное, она мне оченьдаже по душе, но давай разберемся с твоими вкусами именно на сегодня, на (онглянул на часы) девять утра.

Короче, уговорил он меня. Самым трудным здесь было —бесстрашная откровенность, но награда зато была королевская! Он охотно пошелмне навстречу (например, в долгой и разнообразной предварительной игре), я учлаего пристрастия к позам, которые поначалу не требуют от него особых усилий, и делопошло!.. «Ну, мать, ты цветешь!» — такова была оценка моего состояниясослуживцами, а больные при моем появлении, ей-богу же, на глазахвыздоравливали, такие сильные шли от меня биотоки. А Петруша мой сказал:

— Спасибо тебе, мой друг, за такую жизнь дружную исолидарную! Значит, не самый большой я злыдень, если получил от судьбы такойподарок! Жаль, что только к концу пути мне его поднесли. Повстречайся ты мнераньше, то и путь мой был бы подольше…

— Что грустишь, друг дорогой, — возразилая, — у нас еще много праздников, еще долгая дорога впереди!..

Он только улыбнулся и потрепал мои волосы: ему былоизвестно, чего я не знала. Он вскоре умер от рака желудка. А канцер этотзародился тогда, — я твердо знаю, когда бывшая супруга раз за разомвзрывала и унижала его самолюбие, оскорбляла его чувство мужского достоинства.

Грустная и нелепая была эта история его прежней семейнойжизни: когда дети его стали жить самостоятельными семьями, он, вдовец, сошелсяс доброй и хозяйственной женщиной. Да вот в чем оказалась беда: три дня внеделю он как ведущий сотрудник теоретического сектора, как член-корреспондентимел возможность работать дома. Казалось бы: великое счастье, сиди в своемкабинете, твори, выдумывай, пробуй!.. Ан нет: для его истосковавшейся пообщению жены он в доме оказывался все равно что безработный или, еще хуже,подружка для беспрестанной болтовни и обмена мнениями-суждениями по всемвопросам быстротекущей жизни. Сначала он мягко объяснял ей, что его кабинет —табу, а время неприкосновенно, потому что главное для него во время работы —это сосредоточенность. На это она, обижаясь, спрашивала: может быть, он ужеразлюбил ее? Надо было идти, утешать ее. Какая уж тут сосредоточенность? Затемуже жестко он старался внушить, что в процессе мышления его нельзя отвлекать:все равно, как хирурга в момент полостной операции. На это она задаваларезонный, с ее точки зрения, вопрос: тогда почему же он позволяет звонить емусотрудникам, в том числе и дамам, значит им можно тебя отвлекать, а мненельзя?.. Он объяснял, что они звонят лишь по делу и только в определенноевремя. Он переходил даже на тот уровень объяснений, что если-де не сможеттрудиться в тишине и сосредоточенности, то им нечего будет есть. Все равноничего не помогало. Так в самый пик решений некоей головоломной задачи, которуюматематики всего мира пытаются расколоть чуть ли не два века, когда формулависела уже вот-вот, как капля, на кончике его пера, рассказывал он сдержанно,ворвалась супруга с требованием наладить прокладку в кухонном водопроводномкране, и вообще: есть у нее мужик в доме или она должна крутиться все времяодна?.. Вот тогда он впервые почувствовал те ощущения в желудке, которые ипривели потом к язве, а затем и к ее прободению, а затем и к…