Хозяйка розария - Шарлотта Линк

— Почему вы так в этом уверены?

— По выражению вашего лица, — ответил Кевин. — Вы вошли во вкус, во вкус свободы, и он вас больше не покинет.

Он взял ее руку и крепко ее пожал. В этом жесте Франка ощутила тепло и участие.

— Думаю, вы задержитесь здесь надолго, — произнес он.

«Нет, — думала Майя, — жизнь на этом острове становится просто невыносимой».

Зима выдалась тусклой и беспросветной. Почти не было туристов, сплошные дожди, скучные ночи на дискотеках с такими же скучными местными малолетками. Когда Майя еще ходила в школу, местные мальчики казались ей умопомрачительными; они были сильными и загорелыми, спортивными и падкими на таких, как она, девочек, которые охотно отдавались им на заднем сиденье автомобиля, на заброшенных дебаркадерах, на мягком песке карьеров. Но большинство из них ничего не знало о мире, и говорить с ними было не о чем. Самые умные из них пошли работать в банки, другие унаследовали пансионы и отели своих родителей, а остальные отправились на рыболовный промысел или в портовые рабочие. Майя уже знала, что от рыбака всегда воняет рыбой, даже если он только что вышел из душа. Запах моря пропитал все их поры. Майя до сих пор с содроганием вспоминает одно торопливое совокупление, когда ей казалось, что на нее опрокинули ведро креветок.

Потом она переключилась на туристов — по большей части, на французских и немецких отпускников. Некоторые из них и в самом деле были интересными и щедрыми, но громадное их большинство составляли белокожие толстые обыватели, чувствовавшие себя неотразимыми Казановами, когда им удавалось подцепить смазливую местную девочку. В порыве своих чувств они даже не замечали, что вечер с такой девочкой обходился им в целое состояние. Иногда Майя находила их полными глупцами и испытывала ужасное чувство пустой траты невосполнимого времени, как и в обществе рыбаков и банковских стажеров.

Наступил апрель, и они снова толпами хлынули на остров со своими фотоаппаратами, в бейсболках и в туристских ботинках. Ночами они сидели в барах, рассчитывая на легкую добычу. Раньше Майя регулярно совершала рейд по барам, представляясь такой добычей, но, на самом деле, высматривая себе подходящую жертву. Это развлечение казалось ей теперь все более и более скучным.

«Надеюсь, я еще не очень стара», — с ужасом думала она.

Она стояла в операционном зале Королевского Шотландского банка в Сент-Питер-Порте и недоумевала, почему в обычное утро понедельника ко всем окошкам выстроились длиннющие очереди. Очевидно, сегодня все вдруг решили уладить свои банковские дела. Прежде всего, пенсионеры. С невероятной обстоятельностью и медлительностью они клали на свои сберкнижки мизерные суммы или снимали такие же суммы со своих счетов, и у Майи возникло ощущение, что их медлительность преднамеренна, что они хотят сделать поход в банк главным событием дня.

Очередь, в которой стояла Майя, сделала судорожный шаг вперед, и Майя смогла искоса взглянуть на себя в зеркало, укрепленное возле входной двери. Она опасливо взглянула на свое лицо. Она уже спрашивала себя, не сильно ли она постарела, и теперь почти ожидала увидеть складки и морщины вокруг глаз и в уголках рта.

«Еще чуть-чуть, и мне будет тридцать», — подумала она.

То, что Майя увидела, ее успокоило. Мальчишеская фигура делала ее похожей на подростка. Тяжелые туфли на платформе делали ноги длиннее и стройнее, короткий свитер открывал часть плоского загорелого живота. Шею плотно облегало жемчужное ожерелье, волосы были распущены и, как львиная грива, падали на плечи и спину. Глаза были подведены черной тушью, губы — темно-красной помадой. В искусственном свете помещения кожа казалась бледной, но Майя знала, что на самом деле у нее прекрасный цвет лица. Она заметила, что почти все находящиеся в зале мужчины украдкой бросают на нее заинтересованные взгляды. Это было приятно и придавало уверенности.

«Когда я говорю, что мне восемнадцать, мне верят», — удовлетворенно подумала она. Она собиралась снять со счета все деньги и надеялась, что их хватит на поездку в Лондон. Бабушка Мэй бесперебойно снабжала ее деньгами, иначе наступил бы полный крах, но Майя в последнее время потратила много денег на шмотки, и не знала, сколько денег у нее осталось.

Ей хотелось к Алану.

Неделю назад она вдруг отчетливо поняла, что не может так жить и дальше. Она уже заплесневела на этом острове, пресытилась третьесортными приключениями и преисполнилась решимости испробовать новую жизнь по ту сторону окружавшего Гернси моря. В какой-то момент она даже впала в беспокойство, граничившее с паникой, у нее даже начались приступы удушья. Как непростительно долго она тянет время! Надо взять жизнь в руки и сделать это как можно скорее, она и так уже потеряла столько месяцев. По ночам она лежала без сна и напряженно думала, перебирала возможности, отбрасывала неудачные планы и тут же переходила к новым.

И вот однажды, в холодную, ветреную мартовскую ночь она вдруг, совершенно неожиданно, вспомнила об Алане. Она села в постели, сердце ее неистово застучало, и она подумала: «Вот оно! Алан — это мое спасение! Почему я раньше о нем не подумала?»

Алан сразу же стал светом в окошке, решением всех ее проблем. Она вспомнила их последнюю встречу в январе, вспомнила все, что он ей говорил. Он, как обычно, читал ей моральные проповеди, но по его глазам она видела, как сильно он до сих пор ее желает. Что бы он о ней ни думал, он не сможет отправить ее назад. В конце концов, он был воском в ее руках, хотя он постоянно твердил ей, что не желает финансировать ее представления о роскоши, шикарные платья и визиты в фешенебельные ночные клубы.

Если она все с умом обставит, то он скоро будет есть у нее с руки. Конечно, некоторое время ей придется поскучать, но рано или поздно она будет вести ту жизнь, о которой она сейчас грезит.

Но почему она была так глупа, почему она все время отталкивала Алана, хотя он был лучшим из всех, кто с ней был?

Ей было приятно, честно призналась она себе, держать его на длинном поводке. Приманивать его или отталкивать, в зависимости от настроения. Можно было грубо с ним обойтись, а потом с удовольствием наблюдать, как он снова бежал к ней, когда она вдруг ласково ему улыбалась. Она зарывалась, как игрок в покер. Как далеко она может зайти? Когда он раскричится? Когда — наконец! — придет в ярость?

Но он не приходил в ярость, и Майе становилось скучно. Он поучал, но не принимал ее объявление войны, не бил ее своим оружием. Майя понимала, что он оставил бы ее в дураках, если бы вступил в серьезные отношения с другой женщиной. Майя сделала бы все, чтобы отвоевать его назад, и он бы торжествовал, видя ее безнадежную борьбу и хитрые уловки. Но он никогда не пользовался своей властью над ней. Бедный Алан! Даже теперь, после всего того, что было, он почтет за счастье, если она будет рядом с ним.

Очередь не двигалась. У соседнего окна дело продвигалось быстрее, и Майя перешла в другую очередь. Она слишком поздно заметила, что оказалась за спиной Хелин Фельдман. Она не заметила старую даму, да и она, по счастью, не видела Майю. Отступать было некуда, ей бы пришлось снова занимать очередь в хвосте, и она от души надеялась, что старуха не обернется. Можно себе представить, какой словесный водопад польется на ее бедную голову. Хелин могла быть невыносимо многословной. Она воображала, что и Бог и мир должны трепетно выслушивать ее никчемные истории о прошлом; она не понимала, что эти истории уже давно никого не греют.