Жестокий рикошет - Сергей Самаров

– Он врет, – сказал Авдорхан обиженным тоном. – Они и не собирались тебя освобождать. Они от природы подлые.

– Ну-ну~ А что тебе еще остается говорить, – усмехнулся старший лейтенант Скорняков. – Ты пытался обмануть младшего сержанта, и тебе не удалось его обмануть. Теперь ты будешь говорить, что он тебя обманул. Это уже твоя личная беда. Кроме того, это еще и беда твоего брата, но с этим вы сами разбирайтесь. Вам еще долго придется встречаться, хотя я не думаю, что вас в одну камеру СИЗО поместят. Да и по разным зонам, скорее всего, разведут.

– Я все равно убегу, – сказал Ризван, сжимая губы.

– До параши и обратно – вся дистанция, – подсказал старший лейтенант Радченков. – Не забывай, что за побег тебе еще срок добавят. Хорошо тренированным парнем выйдешь.

Ризван глянул на Кадочникова. Тот спокойно выдержал взгляд и глаза не отвел.

– Есть только один способ вам обоим чуть-чуть смягчить наказание, – продолжил Радченков.

– Говори, – предложил Авдорхан, более способный торговаться, чем младший брат.

Ризван ждал предложения молча, хотя, судя по короткому взгляду, брошенному в дальнюю сторону дороги, он понял, о чем пойдет речь.

– Помочь нам поймать эмира Асланбека Билимханова.

– Какое звание нам за это присвоят в спецназе ГРУ? – с горькой усмешкой сказал Ризван.

– Я могу сделать только одно, – сказал Авдорхан. – Я могу лишить Асланбека транспорта.

– И это тоже дело. Думаю, суд это примет во внимание. Как это сделать?

– Просто. Я позвоню водителю. Он уедет. Хоть в эту сторону, хоть в другую.

– Лучше в другую, – предложил Радченков, памятуя, что с другой стороны дорогу если еще не перекрыли, то вот-вот перекроют. Машина будет подполковнику Волкотрубу весьма кстати. – Звони.

И протянул только что отобранную у Авдорхана трубку.

Авдорхан передернул плечами, показывая, как трудно ему звонить, когда руки скованы наручниками за спиной. Прапорщик Лавренец глянул на командира, тот кивнул, и Лавренец быстро сменил захват наручников, сковав руки не за спиной, а спереди. Полностью давать свободу рукам Авдорхана никто не собирался.

Набирать номер Авдорхану было не совсем удобно, но он больше выказывал это неудобство, чем оно существовало в действительности. И говорить начал на чеченском языке. Старший лейтенант Скорняков хотел было прикрикнуть, но остановился, сообразив, что разговор по-русски может вызвать подозрение.

– Если ты сказал что-то не то, тебе как минимум пять лет накинут, – заявил Скорняков. – И я постараюсь на тебя повесить даже то, о чем ты не подозревал. И в общей сложности больше брата получишь.

– Я все правильно сказал, как просили. – В голосе Авдорхана даже угодливость почувствовалась, подленькая, скользкая, но угодливость.

– А это мы сейчас проверим. – Старший лейтенант Радченков вытащил свою трубку. – Его телефон на спутниковой «прослушке»~

Старший лейтенант набрал номер, назвал себя и попросил позвать подполковника Жданова. Подполковник ответил быстро, понимая, что просто так Радченков звонить не будет.

– Товарищ подполковник. Пленных мы освободили, Ризван Дидигов у нас, захватили Авдорхана Дидигова. Он сейчас звонил. С нашего разрешения. Хотел машину отослать от Билимханова. Слушали? Так. Понял. Хорошо, товарищ подполковник. У вас связь с Волкотрубом есть? Пусть он машину остановит. Она ему понадобится. Других машин здесь с нашей стороны быть не может. Я доложу, как только будет ясность. Понял, товарищ подполковник. Подполковнику Владимирову можете сказать, что освобождены все солдаты. Раненых среди них нет, только с многочисленными побоями. Да, все. До связи.

Старший лейтенант убрал трубку.

– Все нормально. Они слушали разговор вместе с переводчиком.

– Я же говорил. – Авдорхан очень хотел бы еще выслужиться, но возможности такой не имел. – Что еще сделать?

Даже брат посмотрел на него с презрением.

– Что еще сделать? Перецепить наручники за спину и топать туда, куда поведут, – жестко сказал Владислав.

Предателей никто не любит, даже если они рвутся помочь.

У меня уже начало проходить действие укола парамедола. Конечно, слишком рано, как мне показалось, но парамедол ведь не на рану действует, а глушит нервные окончания. А последние действия все были связаны как раз с напряжением нервной системы. И потому, видимо, действие препарата нейтрализовалось. Как ни суди, а парамедол – это пусть и слабый, но наркоз. А выход из наркоза всегда болезненнее самой операции. И у меня опять начал ощущаться костер в боку. Старший лейтенант Радченков отправил скованных наручниками братьев и тех двоих конвоиров, что вовремя подняли руки и бросили оружие, по тропе в сторону пастбища под охраной из трех человек, чтобы там, в «зеленке», приковать их к заранее выбранному дереву и оставить под охраной уже только одного человека. Неподалеку находилась площадка, на которую за пленниками должен был прилететь вертолет. Охранника выбрали из числа освобожденных пленных, самого ослабленного и потому самого малопригодного для предстоящего боя. Автоматов, захваченных в засаде и у конвоя, вместе с автоматом Авдорхана как раз хватило на всех освобожденных. Таким образом, наша группа набрала уже состав двух отделений, а это значительная сила. Правда, освобожденные пленники, особенно те, кто был в плену уже довольно долго, оказались сильно истощенными. Но в бой все они рвались и могли выдержать нагрузку только благодаря усилию воли.

Признаться, я опасался, что Радченков оставит меня охранять наших пленников. Все-таки ранение не может не сказаться на боеспособности. Но, видимо, ему понравилось, как я вел себя во время встречи со старшим из братьев Дидиговых, и старший лейтенант взял меня в основную группу. Чтобы не подвести других и не стать никому обузой, я воспользовался тем, что санитарная сумка была все еще у меня, незаметно для постороннего глаза вытащил оттуда шприц-тюбик парамедола и сделал себе новый укол в бедро.

Старший лейтенант Скорняков, однако, словно бы почувствовал мое состояние, хотя не видел, что я ставил укол, и подошел с вопросом:

– Как у тебя? – кивнул на бок. – Состояние~

– Парамедол действует.

– Скоро вертолет будет. Высадит на перевале «краповых» и к нам заглянет за Дидиговыми. Может, тебе в госпиталь надо? Только сам решай. Я твоего состояния не знаю и не могу за тебя определить твою боеспособность. Со своей стороны скажу, что нам каждый человек понадобиться может.

– Если может понадобиться, значит, я останусь, – решил я. – В госпиталь сразу бы после ранения, чтобы зашили. А то я сам зашивал сикось-накось. Но теперь уже поздно.

– А наркоз? – спросил старший лейтенант.

– А без наркоза. Наживую.

– И сам?

– Сам.