Бездна смотрит на тебя - Надежда Лиманская

— Искренность. — Повторила Лера и задумалась. — Вы правы!

— Любовь и искренность веры. Читая молитву, мы не так уж часто задумываемся, да и часто, почти впопыхах, совершаем молитву. А между тем, мир стал таким маленьким и тёмным, — начала Валерия.

— Вот и нет! Лера! Вы немного не правы. Человечеству не дадут погибнуть!

— Конечно! Не зря же изобрели и построили адронный коллайдер?

— Адронный коллайдер? Ну, это ещё вопрос! Таково моё мнение. А вообще! Всё зависит от человека, от каждого из нас. — Отвернулся, затем задумчиво произнёс:

— Чтобы наше будущее не утонуло в унижении и пошлости, — Иисус говорил «начни с себя…». Кстати, будучи под римской, как сейчас бы сказали, — оккупацией, так вот, будучи под римской оккупацией, он не поднимал евреев на борьбу, а призывал: «Возлюби ближнего как самого себя»…

— Саломея? — встрепенулся, вдруг учитель, — что с тобой? О чём-то, вижу, думаешь? А ну, присоединяйся! Кстати! Помнишь наш разговор до отъезда в Сибирь? — Обратился к Лере:

— Она сообщила, чем занимается? И что вы на это скажите? — кивнул головой в сторону Саломеи.

— Невероятно! — воскликнула Валерия. — В голове не укладывается! Это же опасно!

— Начало-о-ось, — иронично, с улыбкой, протянула Саломея. — Теперь и ты, Лера!

Не обратив внимания на иронию бывшей ученицы, Князев продолжал:

— Не представляешь, Лера, какую работу проделала Саломея. Историю целой семьи, вернее членов этой преступной семейки, представь себе, раскопала, проанализировала. Параллельно раскрыв, неожиданно, ряд преступлений, совершённых после войны…

— Александр Васильевич! — одёрнула немного расстроенная Саломея. — Не так уж всё безоблачно в моей новой работе. Вам известно мнение Пашкова и его коллег. — Вздохнула. — Никому это неинтересно! И не так важно, как оказалось!

— Ты, милая, давай-ка, работай! Поняла? А насчёт «мнений»? Мы, кажется, обсудили.

Учитель предложил женщинам прохладного сока, воды. За окном уже стоял полуденный зной. Аудитория, в которой они находились, была довольно просторной. Единственный кондиционер явно не справлялся с работой, к тому же, здание было старым, и стены его быстро нагревались.

— Так вот, к разговору тому, до отъезда. — Протянул стаканы. — Помнишь, Саломея? Мы говорили о карме и реинкарнации! О той девочке, которая, — быстро взглянул на Леру. — Ты ещё удивлялась. Как такое могло повториться через столько лет! Вспомним Ницье. Или, как его называли в народе, Мастер Филипп. Знаете, а ведь карма и реинкарнация занимали особое, очень важное место в системе взглядов Ницье. Да — а! Он говорил, что не Бог судит нас, а мы сами судим себя: «Мы имеем хранителя, который регистрирует все наши мысли и действия. Многих наших поколений. Там всё записано, и в момент смерти мы читаем, то есть, вспоминаем то, что сделали!».

— Философия Ницье очень напоминает восточную, — произнесла Саломея. В памяти вспыхнули недавние видения: «Мэтр! Мэтр Филипп! Из Лиона!». Город — название латинское L. Ну, как же! Точно! Именно оттуда «та» незнакомка!

— Ничуть! — возразил Князев. Затем громко: — Саломея! Да о чём ты всё думаешь? Тебя, вижу, просто здесь нет! Я прав?

— Извините!

— Так вот, продолжаю. Ницье потому не одобрял кремацию. Мудрый человек этот мэтр Филипп! Он считал, что человек должен вернуть земле то, что она дала ему и земля должна совершить превращение трупа в прах. Считал, что те, кто были кремированы, будут бесконечно долго ждать своего возвращения. Он не был также согласен и с христианством. С тем, что акт Крещения обеспечивает человеку место в раю. Разве мало детей умирает сразу после рождения. Говорят, — он попал в рай. Да лучше бы он жил лет семьдесят, или больше. Чтобы было время страдать, иметь проблемы, даже несчастья, но — жить. И этим, в какой-то мере оплатить свои долги.

Снова прошёлся, слегка помассировал шею. Внезапно предложил:

— А не желаете ли, дорогие дамы, провести сеанс…

— Желаем, желаем! — нетерпеливо перебила Лера. — Извини, Саломея! Я об этом мечтала с самого начала!

Они снова сели напротив друг друга.

Во время сеанса Саломея вновь увидела двух женщин. Одна из них была пожилая, вторая — совсем юная. А это кто, в тени? Знакомая молодая женщина «из Лиона» где-то, в стороне от этих двоих. Саломея и та, из тени идут навстречу. Протягивают друг другу руки. Незнакомка просит о помощи. Нет, предупреждает Саломею об опасности. Совсем лёгкое прикосновение кончиков пальцев.

Саломея открывает глаза. Валерия пристально смотрит ей в лицо.

— Я тебя видела! «Там»!

Саломея улыбаясь ей:

— Вот ты какая, женщина из Лиона, ученица мэтра Филиппа! Будем знакомы ещё раз! Что ж, добро пожаловать к нам!

— Не ожидал! — потёр руки Князев. — Быстро, как говорят в народе, управились! Умницы обе! Большущие умницы!

— «Ученица мэтра Филиппа»? Слишком громко сказано. Уверяю вас! — неожиданно смутилась Лера. — Но могу ли я звать себя и вашей ученицей, Александр?

И тут раздалась мелофония сотового Саломеи.

— Слушаю!

— Вы можете говорить? — интересуется Пашков. — Если есть время, не могли бы приехать? Я жду вас!

Недоумённо посмотрела на сотовый, словно перед ней — живое существо. «Ни «добрый день!», ни «извините». Да, ладно!», — мотнула головой.

— Пашков! Извините, ехать надо! — стала извиняться.

— Вот и мне — пора! Дела! — Развёл руками Князев и тоже поднялся. — О детях не беспокойся! Блэкки и Моня — тоже, в полном порядке!

— О, Господи! Ради бога, простите, Александр Васильевич! Ну, какая я мать? А? Даже не спросила! Как только они надоедят, отправляйте назад, домой!

— Лучше ты с Вадиком приезжай на выходные! — Затем поцеловал руку Лере. — И вас, Валерия, жду с Валерием! Шашлыки, костёр, песни под гитару! Не пожалеете, ей-богу!

— Саломея, — робко обратилась Валерия, когда они покинули школу, — о какой девочке идёт речь? Ну, расскажи! — она увидела почти детскую мольбу в синих глазах. Усмехнулась:

— Вижу, Лера, не отвяжешься! Ну, не знаю, с чего начать. Сама знаешь, — вздохнула, захлопывая дверцу автомобиля. — В наши дни, к великому сожалению, мир полон насилия, люди прибегают к насилию, и даже не задумываются. О'кей! — стала разворачиваться, глядя в зеркало заднего вида. — Расскажу первую половину этой истории, вторую — сама знаешь!

— Тяжеловато, — вздохнула в конце, — скажу я тебе прямо! Но не я объявила эту войну, и я сделаю всё, что должна сделать!

— Храбрая ты, Моля! Я бы не смогла, ни за что! — резко поправила короткие волосы. — Моля! А может, и я на что сгожусь, а?

Саломея усмехнулась снова:

— Кстати, милая! А давай-ка и, правда, — со мной! Посидишь в кафе, напротив, подождёшь!