Самая старшая - Полина Белова

На этот раз сам ментор, устав от моего молчаливого протеста, приказал применить ко мне магию, чтобы уложить в постель и напоить лекарствами, чем Георг с удовольствием воспользовался. Я же азартно сопротивлялась, как могла.

В процессе воздушной транспортировки моего тела от парты до кровати, у меня получилось ловко зацепить и столкнуть с парты чернильницу и облить штаны и куртку молодого мага чернилами. Я бы сильнее порадовалась этому моменту, если бы удовольствие не портила мысль о том, что теперь надо думать, где взять другие чернила.

Я вела себя далеко не покладисто, но ментор злился на Георга, будто, это он был во всём виноват. Судя по некоторым его высказываниям, именно так он и считал: молодой маг был моей нянькой и недосмотрел.

- Георгий, ты носил в карцер еду три раза в день! Если там было настолько холодно, почему ты не дал девочке дополнительное одеяло?

Дополнительное? Я с интересом посмотрела на Георга. Тот отвёл глаза. Ах, ты ж поганец такой! Я презрительно скривила лицо и ничего не сказала. Хотя именно сейчас пожалела о своей игре в молчанку.

- Как получилось, что девочка простыла, я тебя спрашиваю? Почему ты допустил эти раны на её руках? Куда ты смотрел?

Георг скороговоркой оправдывался: «у неё же был наш тёплый плащ, в нем на снегу спать можно!», «зачем бы мне рассматривать её руки?», и зло бросал на меня быстрые взгляды исподлобья.

- Сейчас зима, а там, в карцере, вместо окна просто большая щель, видимо, её продуло, - вставил своё слово Ибрагим. – А тут ещё монолитные блокираторы… Как бы осложнений не было… Могла и дар потерять…

- Что?! Георгий!

- Господин ментор, при всём моём уважении… Карцер по прямому назначению слишком давно не использовался. Больше столетия, так точно! И тогда, когда она ещё только прибыла к нам, и сейчас - это было Ваше решение, немедленно надеть на эту великовозрастную бузилу монолиты и закрыть её в карцере, пока она весь приёмник не снесла, накопленной за двенадцать лет магией. Сами сказали, что семнадцатилетнюю девку, которая собралась замуж, розгами не отходишь и в угол не поставишь.

- Ты мог бы додуматься, что помещение нужно было привести в надлежащий вид! Заделать окно! – возмущался ментор.

- В тот первый раз, это был ещё только первый день осени. С заделанным окном там можно было задохнуться от духоты. Откуда я мог предположить, что зимой девчонка попадёт туда снова?

- Мы продолжим разговор в моём кабинете! – с этими слова меня оставили в покое.

«Да процесс усмирения семнадцатилетних одарённых с материка у них не отлажен», - лениво подумала я, засыпая под воздействием лекарств.

В обед повар лично принёс в мою комнату горячий суп. На подносе с боковыми опорами, как госпоже какой-то. Хотел поставить передо мной на кровать. Но я не позволила, остановив мага жестом.

Я не хотела заботы никого из них…

Издевались, мучили, равнодушно наблюдали и слушали мои рыдания, довели до болезни, а теперь прыгают вокруг. Не притронулась к принесённой еде, но и голодать я не собиралась. Мне нужны силы, много. Поэтому поднялась с постели, пошла на кухню и приготовила себе обед сама.

Взмыленный Георг прибежал, когда я уже заканчивала работать ложкой. Вкусный у меня суп получился.

- Зачем встала! – раскричался. – Ибрагим сказал: три дня постельного режима!

Я молча поднялась и понесла свою миску из-под супа к тазу с горячей водой, чтобы помыть. Маг выхватил её из моих рук и метко швырнул в таз через всю кухню, только вода выплеснулась на пол кухни.

Георг, ругаясь, подхватил меня на руки и понёс из кухни наверх, в мою комнату. Видимо, ментор ему относительно меня последнее предупреждение выписал.  Потому, что я по дороге смачно пару раз чихнула, не закрываясь, и нос о его плечо вытерла, а Георг только зубами скрипел. Правда, на кровать меня не положил, а швырнул. Но перина мягкая, так что, никакого эффекта. Не успела лечь поудобнее, как почувствовала невидимые воздушные путы на ногах и руках. Сверху маг навалил на меня два одеяла.

- Осталось меньше трёх месяцев… И я, наконец, избавлюсь от тебя навсегда, занозища! – скорее сам себе, чем мне, прорычал он.

Гад оставил меня привязанной до вечера. Под двумя одеялами в комнате было жарко, со временем захотелось в туалет, но я молчала и не жаловалась. Однако, категорически отказалась есть принесённый мне ужин, и, по настоянию Ибрагима, Георгу пришлось отвязать меня и сопроводить на кухню.

- Для восстановления магического резерва Мария обязательно должна хорошо есть. Это важнее лечения простуды.

Сам Ибрагим тоже измучился, пока не только напоил меня лекарством, но и добился того, чтобы я не выплюнула и не вырвала его, засунув пальцы в горло. 

Как они, Георг и Ибрагим, стыдили меня, упрекали, взывали к разуму взрослой девушки. Знали бы они насколько взрослая… На деле, оба боялись очередной головомойки от ментора за не выполненный приказ. Их злило, что я всеми силами мешала им его выполнять. Только я не из тех, кто привык к заботливым нянькам и сиделкам, когда чувствую себя плохо. Да и, разве сейчас это - болезнь? В прежней жизни, порою и за лекарством некому было сбегать, когда я с постели подняться не могла. Так что, небольшая температура и насморк не воспринимались мною, как трагедия, в отличие от окружающих. Меня раздражала навязчивая, насильственная забота по приказу.

Поэтому, повар за все три дня назначенного Ибрагимом постельного режима так и не смог, ни разу, вкусно и питательно накормить меня, как было велено ментором. Я ела исключительно то, что готовила себе сама, либо не ела совсем.

Ибрагим каждый раз давал мне лекарства с изнурительным боем, и, в конце концов, прибег к иному методу лечения - тепловым процедурам, компрессам и промываниям носа, которые проводил с помощью Георга и его воздушной магии.

Моя магия постепенно восстанавливалась, поэтому, я каждый раз незаметно ловко мстила обоим, потихоньку используя капельку своего волшебства так, что они даже не догадывались об этом.

Например, Георгу воздухом подставила сзади под ноги таз с горячей водой, приготовленной для меня. Ибрагиму пришла в голову идея пропарить мне ноги.

Когда Георг отступил назад и споткнулся о таз, я магией плеснула эту воду ему на штаны, повыше, туда, где ноги начинаются. Ох, он и заорал! Что? Горяченькая? А мои ножки, значит, можно туда опускать?

Устроив сильный сквозняк из-за резко распахнувшегося окна, я сыпанула Ибрагиму в лицо порошком, который он собрался разводить для моего согревающего компресса. Само собой, окно распахнул не порыв ветра, а я. Лекарь заслонил лицо ладонями и убежал куда-то со скоростью звука и тихим воем. Вернулся он только через час с красными, как у кролика, глазами и розовыми пятнами на щеках. Что, неприятно? А как мне жжёт и печет кожу, так ничего? Потерпи, не стони?

Сам ментор, проведывая меня, явно чувствовал себя не в своей тарелке, хоть и старательно скрывал это. Он каждый раз пытался говорить со мной назидательно и высокомерно, но я чувствовала, как сильно моё молчание нервировало его.