Горец-защитник - Ханна Хауэлл

— Вы правы, лучше не касаться подробностей. — Кормак улыбнулся Морэн, которая подала ему меду. — Спасибо, дорогая. Дай мне знать, когда до тебя дойдет, что ты совершила ошибку, выйдя замуж за своего неотесанного грубияна. У меня целая орава сыновей, которым нужны хорошие жены.

— Которые варят хороший мед? — спросила она.

— Которые будут хорошим приобретением для клана. — Он снова взглянул на Саймона. — Вы творите чудеса, добиваясь внимания моей дочери.

— Этого не скажешь, если вспомнить, как она принимает мои письма и подарки.

— Вы забыли ее на целых два месяца.

— Мой замок был разорен. Я нашел троих братьев, которых не видел с детства. И еще я страшно боялся, что сойду с ума. Я был немного занят, знаете ли.

— И кажется, начинаете терять терпение. Отличный знак, если мужчина намерен посвататься к упрямой женщине.

— Никогда не предполагал, что она окажется такой упрямой! Думал, накричит на меня в крайнем случае. Лишь однажды она действительно выказала гнев, когда бросила мне в лицо цветы вместе с кувшином.

Кормак фыркнул.

— Это был хороший бросок, а вы вовремя отскочили. Думаю, Илзбет разозлилась еще больше оттого, что вы смогли увернуться.

Саймон взглянул на веселившихся Кормака, Торманда и Морэн и покачал головой. «Подумать только, а я столько времени терзался мыслью, что в нашем роду есть сумасшедшие!»

— Погодите, вот поживете некоторое время в обществе женщин клана!

— Хм. Не знаю, оскорбиться мне или нет, — сказала Морэн.

— Ты исключение, милая Морэн, — успокоил ее Кормак.

— Из-за моего меда.

— Нет, но мед делает твое присутствие еще более приятным.

— Ну, муженек, вот это лесть, каких мне не доводилось слышать! — воскликнула Элспет, входя в комнату. Она взглянула на Саймона и улыбнулась, своей улыбкой живо напомнив ему Илзбет. — Я уже много дней пытаюсь пробраться сюда, чтобы вас повидать. — Она снова улыбнулась в ответ на его элегантный поклон. — Очень мило. Светские манеры. Вы все еще состоите на службе у короля?

— Только если меня просят, потому что Гауан не очень-то умеет разгадывать загадки, — ответил Саймон, а потом набрал в грудь побольше воздуху. — Есть кое-что, о чем я хотел рассказать вашей дочери и о чем писал в письмах. Чувствую, что должен сообщить об этом, прежде чем мы уладим все прочие наши дела, У меня есть дочь.

— Так он ее не убил? — сказал Торманд и торопливо пояснил, что у Генри была странная привычка убивать собственных дочерей.

Обе женщины побледнели, и Кормак взглянул на него сердито.

— Прошу прощения, — извинился Торманд.

— Не нужно, — сказала Элспет. — Вам-то за что извиняться?

Морэн тихо продолжила:

— Ты просто сказал правду.

Элспет взглянула на Саймона:

— Мы были очень злы на вас с Илзбет, потому что догадались, что вы, хм, несколько перестарались в своих попытках ее защитить, и гадали, отчего вы не едете, чтобы просить ее руки. Илзбет оправдывала вас единственным известным ей способом. Она кое-что о вас рассказала. Ребенок от Мэри, не так ли?

Саймон покраснел удивляясь, почему Элспет одобрительно кивнула при виде его смущения.

— Да.

Глубоко вздохнув, он поведал им все про Марион, в том числе и то, что заставил ее пережить Генри.

— Важно, чтобы Илзбет знала — Марион пришлось несладко. Но она чудесная, милая девочка, хотя иногда у нее бывает такое свирепое лицо, что я невольно вспоминаю Элен. — К его радости, обе дамы улыбнулись и кивнули. — Тем не менее она другая. Совсем не то, что ребенок, выросший, скажем, в вашем доме. Просто я еще мало ее знаю. Энни очень любит малышку. Может быть, это ее хоть отчасти уберегло.

Элспет обняла его и похлопала по спине.

— Конечно, это ей помогло. Конечно же! Так она узнала, что на свете есть добро. — Она отошла на шаг. — Но дело слишком затянулось. Двух недель вполне достаточно, чтобы вдоволь набросаться вашими подарками. Вам пора домой, потому что уверена — вы нужны дочке. И очень скоро непогода сделает путешествие опасным. — Элспет постучала себя по подбородку. — Решим так. Если Илзбет не сменит гнев на милость в течение этой недели, тогда вам придется ее украсть. — Она оглянулась, когда все рассмеялись. — Как я вижу, вы уже прикинули такую возможность. — Она всплеснула руками. — Поскольку нам всем пришла в голову эта замечательная мысль, давайте решать, как же осуществить нашу затею.

Зевнув, Илзбет потянулась на солнышке, стараясь не свалиться со скамейки, на которой лежала, вытянувшись во весь рост. Саймон прислал ей очередное письмо, и она все еще держала его в руках, не решив, что с ним делать — выбросить или все-таки прочесть. Три долгие недели он не оставлял попыток добиться ее внимания. Ей уже надоели собственные выходки. Надоело напоминать самой себе, как он ее обидел, и потом сходить с ума от злости — действительно ведь обидел, оскорбил! Словно она угодила в жернова собственной застарелой обиды, и они вращались, вращались, никак не перетирая ее обиды в пыль. Ее начинала одолевать тоска.

Солнце вдруг померкло. Илзбет разомкнула веки, уткнувшись взглядом прямо в три пары серых глаз. Кто впустил сюда его братьев? И, что еще важнее, не скрывается ли где поблизости сам Саймон? Она торопливо села, хмуро взирая на троих мужчин, которые просто стояли, сложив руки на груди.

— Что вы здесь делаете? — спросила она, сев и разгладив юбки. — Вас послал. Саймон?

— Вопрос в том, почему вы все еще здесь? — Рори ответил вопросом на вопрос. — Почему не скачете в JIoхамкорри вместе е Саймоном?

— Мы с Саймоном ведем переговоры.

— Неправда. Судя по всему, вы даже не читаете его писем.

— Я как раз собиралась прочитать вот это.

— А сколько его писем вы не прочитали?

— Кажется, четырнадцать, — прошептала она и уставилась на братьев, которые с отвращением затрясли головами. — Вас не было рядом, когда он послал меня прочь. Так что не вам судить меня и мои поступки.

Илзбет с удовольствием заметила, что они отступили на шаг. Но Рори сказал:

— Я подумал, что вам будет интересно знать, что он мог бы вам сказать. Может быть, в письме он объясняет, почему сделал то, что сделал. Что сожалеет об этом. Что хочет с вами поговорить.

Вздохнув, Илзбет помахала письмом перед собственным носом. Братья были правы. Поэтому-то ей так захотелось бросить в них чем-нибудь тяжелым. Она не хотела терять Саймона, но делала все возможное, чтобы он уехал от нее далеко-далеко. Трудно понять, почему — за исключением того, что он так сильно ее обидел, когда отвернулся от нее, — она не хотела рисковать, испытать это чувство вновь. А вот это уже самая настоящая трусость.

Одного взгляда на братьев было достаточно, чтобы понять — они не уйдут, пока она не прочтет письмо. Вздохнув, Илзбет развернула письмо. Первая строчка не очень-то обнадеживала. Так у него есть дочь? Илзбет читала дальше. Чуть всплакнула, потом улыбнулась. Если он решил, что теперь, узнав историю этой маленькой девочки, она кинется ему в объятия, то ему следует сесть и еще раз хорошенько подумать.