Красная тетрадь - Дария Беляева

под открытым небом, колыхающаяся ткань навесов над летней верандой, неторопливые официанты и море сбоку, такое бьющееся, как сердце, – все это было для меня праздником.

Фира сказала:

– Как будто у меня сегодня день рожденья.

Максим Сергеевич сказал:

– Рад, что ты так думаешь, Кац. Кстати говоря, не хотите послушать идею моей новой книги?

Думаю, не ошибусь, если скажу, что никто из нас не хотел.

Но все мы стали слушать.

– Значит так, – сказал Максим Сергеевич. – Это история очень одинокого лося. Он был единственным в лесу. То есть в лесу жили лисы, волки, олени, медведи, куницы, но других лосей не было. Не знаю, как он там оказался, но факт, ему было совершенно не с кем поговорить о своих лосиных делах.

Я сказал:

– Значит, его родственники умерли?

– Не уверен. Может, его перевозили в зоопарк, и он сбежал. Сосредоточься на том, что это прежде всего очень одинокий лось. Ему совершенно не с кем было дружить, и он крайне от этого страдал. От этого у него развивались большие лосиные психологические проблемы.

– Звучит круто, – сказал Боря. – Это вы о себе?

– Нет, это не я. Лось был очень добрый, совсем не как я. Вышло так, что он стал дружить с маленькими утятами. Утята не то чтобы его понимали, да и он не понимал утят, но он часто приходил на водопой, а утята там плавали.

Я сказал:

– Для лося логичнее пить не стоячую воду, а проточную.

Андрюша сказал:

– Иначе он чем-нибудь заразится.

– Ну, это был не самый умный лось на свете. Может, озеро было чистое, а может, лось уже заразился. Но и это не важно. Важно, что он очень привязался к утятам, хотя и не понимал их язык. А потом лето прошло, утята выросли и улетели.

– А лось?

– Остался одиноким лосем.

– Было бы лучше, – сказал Андрюша. – Если бы он хотя бы умер. Это бы придало истории завершенность.

– Но он не умер, – сказал Максим Сергеевич.

Валя спросила:

– Это история о вас?

– Да, – сказал Максим Сергеевич.

– И о нас?

– Нет, обо мне и об утятах.

– А мне кажется, – сказал я. – Это была бы хорошая история.

– Спасибо на добром слове, Жданов.

– Я обычно критикую такие сентиментальные вещи, – сказал я. – Потому что сентиментализм – проявление безвольного индивидуализма. Однако эта история учит нас тому, что непохожие люди могут дружить, несмотря ни на что.

– Здорово, что ты нашел в ней мораль. Еще лимонад будете?

Все сказали:

– Да.

Только я беспокоился об отбое.

Вернулись мы поздно, но я этого не чувствовал, потому что лег спать рано утром, и мой режим несколько сбился.

Нет, вот еще замечательно мы шли по ночной дороге.

Боря говорил:

– На нашей лажовой заштатной планетке никаких развлечений!

– Да ладно? – сказал Володя.

– Ну, разве что клей в строительном магазине, – сказал Боря.

– А как же книги? – сказал я. – Кино? Театр? Все зависит от твоего кругозора.

Боря засмеялся, толкнул Андрюшу в бок.

– Еще дрочить можно, да, Андрюшенька? Андрюшенька, а Андрюшенька, ты когда понял, что рука нужна не только для того, чтобы пушку держать?

– Рано, – сказал Андрюша своим грустным, скучным голосом.

Я сказал:

– Отстань ты от него!

– Могу на тебя переключиться!

Так мы шли и ругались, а над нами низкое небо все было в звездах, и шуршали кроны деревьев. Мы прошлись бульваром, под прекрасными чинарами.

Максим Сергеевич шел с девочками далеко позади нас, и я вдруг обернулся и увидел Валю. Она поднялась на цыпочки, чтобы сорвать колючий плод чинары.

Очень красивая девочка, подумал я, такая бледная, такая светящаяся.

И она меня поцеловала. Это очень приятное чувство.

Когда мы пришли в номер, я почувствовал себя очень уставшим. Казалось, я могу заснуть стоя. Однако всю эту усталость согнал с меня девичий крик. Я сразу испугался за Фиру и Валю, мы все испугались.

Побежали к ним в палату, а оказалось, что на занавеске у них сидит огромная саранча.

Никогда прежде я не видел саранчу. Но у меня имелось некое имплицитное знание о саранче, некое представление о том, как она должна выглядеть.

Я пишу эти строки из библиотеки, где я нашел один единственный справочник о насекомых. С полной уверенностью говорю вам, что вчера мы действительно видели саранчу.

Наши девочки стояли у двери и верещали.

Я вдруг подумал: женюсь на Вале, когда мы вырастем.

Пусть она и не Маргарита, но зато она верный товарищ и большая умница. Наверняка мы станем достойной ячейкой общества.

Как только я так решил, мне сразу захотелось спасти девочек от этого огромного зловещего насекомого.

К сожалению, я не отличаюсь быстротой реакций. К тому моменту, как я только решил поймать саранчу, Боря уже рванулся вперед, такой стремительный и бесстрашный, такой почти неестественно ловкий.

Он схватил саранчу, развернулся, словно конферансье, готовый начать представление, и быстро затараторил:

– Маленькие девочки и маленькие мальчики, только сегодня, только у нас, никогда и нигде больше, представляю вам номер: дрессировщик Борис и его поистине ручная саранча! Тихо, тихо, «сука», я тебе сказал!

Саранча была длиной почти с палец. Боря держал ее за ноги, так что зеленовато-желтое брюшко с огромным жалом на конце сильно выпятилось вперед.

Я сказал:

– Не балуйся, просто убей ее. Это – сельскохозяйственный вредитель.

Боря засмеялся, крутанулся на месте, девочки отшатнулись, будто он сейчас эту саранчу в них бросит.

В один прыжок Боря оказался рядом со мной, а саранча почти коснулась жалом моего носа.

– Посмотри-ка в глаза этой малышке! Разве ты сможешь убить ее, поглядев в ее добрые глазенки?

И правда, у саранчи оказались блестящие глаза-бусинки и по-своему очень даже умильная мордочка. Однако ее жало, пульсирующее брюшко и попытки вырваться вызвали у меня ужасное отвращение.

Я сказал:

– Убери это от моего лица.

– Хорошо, что ты такой эпилептоидный, что еще не осознал своего собственного ужаса.

– У меня нет ужаса.

– Контейнирование эмоций!

– Что ты несешь?

– Что я несу? Саранчу! Красивую! Сочную саранчу! Азиаты таких жрут!

– Это неправда!

– Правда-правда! Съешь такую ради наших красных собратьев?

– Нет!

– Вот такой ты им товарищ! А говорил: пролетарии всех планет объединяйтесь!

Боря развернулся к Володе.

– А ты что, братец, молчишь?

– Тут и сказать-то нечего, – ответил Володя. И я вдруг понял, что ему почти так же неприятно, как девочкам. А я и не знал, что Володя боится насекомых.

Боря тоже это понял, резко подскочил к нему, показал саранчу поближе.

– Похожа на дядю Сережу, – сказал он.

– Ну, немного.

– Как ее назовем?

– Дядя Сережа?

– Давай