Изумруды пророка - Жюльетта Бенцони

Но, несмотря ни на что, в назначенный день и час тот решительными шагами мерил перрон, держа в руке кожаный портфель и в скромном костюме, приличествующем секретарю важной особы. Но ни это, ни серьезный вид, с которым он приветствовал «хозяина», едва увидев его, не обманули Альдо: он понимал, что Адальбер не забыл его убийственной выходки при последней встрече. Впрочем, он и сам с того дня не переставал сожалеть о вырвавшихся у него словах, и потому теперь, не обращая ни малейшего внимания на других заполнивших перрон пассажиров, в зимних сумерках казавшихся неясными тенями, шагнул к другу и крепко обнял его за плечи.

— Прости меня! — сказал он. — Я вовсе не понимал тогда, что говорю.

— Давай забудем об этом. Я и сам должен попросить у тебя прощения, раз позволил тебе предположить, будто могу не думать ни о Лизе, ни о твоих переживаниях… А теперь нам пора разработать план боевых действий…

— Я только того и жду… Кстати, как поживает Хилари? Адальбер расхохотался:

— Кстати о Хилари, когда речь зашла о боевых действиях? Похоже, ты не собираешься складывать оружия? Не беспокойся, тебе нечего бояться, что она сейчас выйдет из вагона: Хилари согласилась остаться дома… Да, чтобы не забыть: кто я теперь такой? Ты приготовил для меня фальшивые документы, или как?

— Все это совершенно ни к чему. Тебе не надо менять ни имени, ни национальности, но для великой княгини ты будешь просто Адальбером Видалем. А теперь пойдем в вагон, здесь собачий холод!

Поезд готов был тронуться. Пассажиров через громкоговоритель приглашали занять свои места. Друзья подошли к проводнику, и тот указал им купе, которое они должны были делить до Брегенца, а оттуда маленький местный поезд доставит их в Лангенфельс, столицу великого княжества Гогенбург. Минутой позже, когда длинный состав, пыхтя и выпуская клубы дыма, тронулся с места, Альдо с Адальбером, уютно расположившись среди красного дерева, меди и бархата тесного купе, уже согревались теплом ненарушенной дружбы. Морозини испытывал несказанное наслаждение от возможности спокойно разговаривать, не видя перед собой хорошенького личика и не ощущая любопытных взглядов достопочтенной Хилари Доусон. Господи, как давно им не удавалось поговорить без того, чтобы она не встревала в разговор! И еще большее счастье он ощущал оттого, что ему казалось, будто и Адальбер разделяет то же чувство; но из осторожности он не стал касаться этой темы.

Великое княжество Гогенбург-Лангенфельс, целиком расположенное в горах и зажатое между Баварией и Австрией, давно перестало существовать как политическая единица. До самого начала войны его правитель был одним из бесчисленных медиатизированных князей, объединенных в исполинскую немецкую империю, с которой разделалась милитаристская Пруссия Бисмарка, но княжество, надежно защищенное стеной Альп, не пострадало от этого и по-прежнему не испытывало никаких неудобств от того, что принадлежало отныне неустойчивой республике. Во всяком случае, богатства великого князя остались в неприкосновенности, а прекрасная Федора, став лишь хозяйкой замка, не перестала от этого быть владелицей своих земель.

Сойдя на перрон маленького вокзала в Лангенфельсе, Морозини и Видаль-Пеликорн испытали приятное ощущение, что время здесь остановилось и ничего не меняется. Городок, утопавший в снегу, этот маленький уютный городок с его старинными домами, с его стенами пастельных тонов, украшенными фресками на религиозные или сельские мотивы, с его резными раскрашенными деревянными балконами и высокими крышами, укрытыми белой пеленой, больше всего напоминал рождественскую открытку. Все было как в прежние времена, и даже мощный «Роллс-Ройс» с гербами на дверцах, дожидавшийся путешественников, оказался довоенного выпуска; впрочем, автомобиль так и сиял здоровьем, а шофер и лакей в безукоризненной темно-серой ливрее во всех отношениях представлялись достойными королевского двора…

Красное вечернее солнце бросало теплые отсветы на снег и апельсиновым сиянием озаряло пейзаж, открывшийся перед друзьями, едва они прошли через средневековые ворота, увенчанные квадратной башней. Заснеженные горы служили великолепным фоном для грозного средневекового замка, над которым возвышался лес башен, островерхих крыш и колоколен, и который, в свою очередь, величественно вырастал из скалы.

— Ну вот, опять феодальный замок! — простонал Адальбер, который, видимо, никак не мог забыть жилище «графини» Илоны. — Там наверняка полно сквозняков и огромных каминов, которые плохо топятся. В холодное время года жить здесь — настоящая пытка!

— Да ты, оказывается, в Англии сделался неженкой… Но, по-моему, английские торфяные печки не так уж хорошо греют?

— Все зависит от того, как ими пользуются. Только вспомни, как приятно было в нашем домике в Челси! А то, что мы видим, — настоящая крепость!

Альдо отметил, что его друг ни словом не намекнул на замок своего будущего тестя, но, поскольку готов был поклясться, что это жилище насчитывает несколько веков, оставил все свои замечания при себе, а вслух сказал лишь, что размеры Гогенбурга и те крыши, которые виднеются из-за стен, позволяют надеяться на уютные комнаты. Так оно и оказалось.

Поднявшись по длинному подъездному пути, огражденному огибавшей уступ скалы зубчатой стеной, друзья попали в парадный двор, с трех сторон окруженный низкими аркадами, под которыми все еще стояли огромные старинные бочки, куда во время осады собирали дождевую воду. Четвертую сторону замыкал фасад великолепного здания эпохи Возрождения со множеством окон в скульптурном, итальянского стиля, обрамлении, в каждом из которых пылало зарево роскошного заката. Войти в замок можно было через портал темного дуба с позолоченной резьбой, над которым были укреплены большие гербы Гогенбургов-Лангенфельсов и помещенная в выложенную камнем нишу конная статуя. На шум подъехавшей машины вышли дворецкий и четверо лакеев в традиционных костюмах. Дворецкий, произнеся все положенные формулы приветствий, провел гостей в просторный холл, наполненный упоительным запахом хвои, исходившим от огромной наряженной елки, затем к подножию лестницы, лакеи подхватили их чемоданы, но за это короткое время Адальбер уже успел ощутить, какое дивное тепло царит в этом жилище, и расплылся в улыбке.

— Разумеется, мы сохранили все камины, — объяснил дворецкий в ответ на его расспросы, — но ее высочество очень чувствительна к холоду, постоянно зябнет и потому приказала установить и центральное отопление.

— Благослови ее господь! — сказал Морозини. — Мой секретарь очень боится сквозняков.

— К сожалению, в таком огромном замке их трудно избежать. У нас около сотни спален и гостевых комнат.

— Окажут ли нам честь позволить поприветствовать ее высочество перед ужином?

— Нет. Ее высочество отдыхает перед балом и до его начала никого не принимает. Впрочем, праздничный ужин будет поздним, в полночь. А в восемь часов вашему сиятельству, как и другим гостям, подадут ужин в апартаменты. А сейчас я прошу ваше сиятельство меня извинить, но прибывают новые гости, и я должен их встречать…

В самом деле, за это время еще два автомобиля оставили во дворе свои следы, проделав тот же путь, что и их предшественники, и потом, в течение часа, пока друзья устраивались на новом месте, гости не переставали прибывать. Альдо досталась роскошная и вместе с тем очень уютная комната с большой кроватью, увенчанной парчовым балдахином, но при этом снабженной мягкими перинами и подушками, — спальня с толстым ковром на полу и пылающим камином. Ей лишь немногим уступала соседняя комната, предназначавшаяся секретарю, разве что кровать была попроще, с дубовым изголовьем, украшенным старинной росписью с цветочными мотивами.