Горбачев и Ельцин. Революция, реформы и контрреволюция - Леонид Млечин

Страну спасла смерть Сталина…

Лето 1953 года Горбачев провел на практике в родном Ставрополье. Постигал практическую юриспруденцию в районной прокуратуре. Писал любимой женщине:

«Как угнетает меня здешняя обстановка. И это особенно остро чувствую всякий раз, когда получаю письмо от тебя. Оно приносит столько хорошего, дорогого, близкого, понятного. И тем более сильнее чувствуешь отвратительность окружающего… Особенно — быта районной верхушки. Условности, субординация, предопределенность всякого исхода, чиновничья откровенная наглость, чванливость… Смотришь на какого-нибудь здешнего начальника — ничего выдающегося, кроме живота. А какой апломб, самоуверенность, снисходительно-покровительственный тон!»

Уже тогда была очевидна необходимость перемен, избавление от калечащей человека системы. Но до Горбачева никто на такие перемены не решится.

«Новый 1954 год мы, только поженившись, — вспоминала Раиса Максимовна, — встречали в Колонном зале. Пригласительные билеты нам дали в МГУ. Для меня это был самый счастливый день. Я помню платье, в котором была. Помню бесконечный вальс. Мы с Михаилом Сергеевичем танцевали, танцевали… И в какой-то момент вдруг оказалось, что мы вальсируем только с ним вдвоем, а все стоят вокруг и на нас смотрят. Нам было по двадцать лет, и это ощущение какого-то счастья необыкновенного запомнилось навсегда».

Оставив Москву, Горбачевы поехали на родину Михаила Сергеевича. Он начал карьеру по комсомольской линии. Это был тогда единственный кадровый лифт, суливший в случае удачи стремительное продвижение. Тут и проявилась необычность горбачевского семейства.

В той жизни политические решения принимались исключительной мужской компанией — большей частью в бане, на охоте, в дружеском застолье. Так что чем выше поднимался советский руководитель, тем меньшую роль в его жизни играла оттесненная от главных дел жена.

Дети, трудно устраиваемый быт, домашние заботы затягивали — и самая милая женщина быстро теряла привлекательность, блекла, переставала интересовать мужа в постели. Рано постаревших и располневших жен стеснялись. Интимная жизнь высокопоставленного чиновника или вовсе прекращалась, заменяясь горячительными напитками и чревоугодием, или же радость на скорую руку доставлял кто-то из подсобного персонала.

Другое дело Горбачевы. Страсть не утихала. В выпивке он не нуждался. Откровенно гордился выделявшейся на общем фоне женой, хотел, чтобы она и выглядела лучше других.

«Могу показать десяток писем Михаила Сергеевича, — рассказывала Раиса Горбачева, — когда он, скажем, писал из Сочи, что купил мне туфли… Как только командировка в Москву или еще какая оказия, так составляется длинный список: книги, пальто, шторы, белье, туфли, колготки, кастрюли, лекарства…»

В 1958 году Горбачев докладывал жене из Москвы с комсомольского съезда:

«Что купил, не буду говорить. Об одном жалею, что денег уже нет… Я подписал тебе Всемирную историю — 10 томов, Малую энциклопедию, философские произведения Плеханова…»

Трогательные отношения. Непривычная забота. Привычка быть рядом.

«Выделяло Горбачева, — вспоминал президентский пресс-секретарь Андрей Грачев, — особенно во время поездок по стране, постоянное присутствие рядом с ним на протокольных церемониях, а нередко и на деловых встречах Раисы Максимовны… Иногда на виду у окружающих и телекамер он машинально, явно по многолетней привычке, брал Раису за руку».

Ближайшая в ту пору подруга Раисы Максимовны, с которой потом разошлись, писала:

«Я думаю, что тысячи сплетен относительно Раисы Максимовны, кроме зависти, а иногда и ненависти, вызваны простым, наивным желанием людей верить в возможность существования хотя бы где-то совершенно сказочной, беззаботной, легкой жизни, в которой нет ни проблем, ни горьких разочарований, ни болезни, ни смерти близких людей…»

В Ставрополе Раиса Горбачева несколько лет не могла найти работу, потом устроилась преподавать в сельскохозяйственном институте. С присущей ей целеустремленностью и внутренней дисциплиной взялась за диссертацию — «Формирование новых черт быта колхозного крестьянства (по материалам социологических исследований в Ставропольском крае)».

«Я бегала по дворам с анкетами, — рассказывала жена генерального секретаря. — То, что увидела, помню всю жизнь. И меня потрясло поколение деревенских женщин, оставшихся одинокими из-за войны. Каждый четвертый-пятый дом в селах Ставрополья — двор женщины-одиночки. Дом обездоленной женской судьбы… Женщины, не познавшие радости любви, счастья материнства. Женщины, одиноко доживающие свой век в старых, разваливающихся домах…»

Горбачев в тридцать девять лет стал руководителем крупнейшего региона. Потом его перевели в Москву — самый молодой секретарь ЦК, самый молодой член политбюро.

«Вышли погулять, — записала в дневнике Раиса Максимовна. — Завязался разговор о том, как рождаются лидеры, в какой мере это определяется личными качествами человека, а в какой — обстановкой, обстоятельствами… Любимая женщина, любящая жена могут сделать очень многое для мужчины. Но талант политика, как и вообще талант, — от Бога…»

В Москве Горбачевым поначалу было неуютно.

«С первого дня, — вспоминал Михаил Сергеевич, — возникло чувство одиночества — будто выбросило нас на необитаемый остров и никак не сообразишь, где мы, что с нами и что вокруг…»

Советское общество было кастовым, как средневековая монархия.

«Все решала неписаная “табель о рангах”, — описывала Раиса Максимовна впечатления от общения с членами семей тогдашнего советского руководства. — Первое, что поражало, — отчужденность. Тебя видели и как будто не замечали. При встрече даже взаимное приветствие было необязательным.

Поражало зеркальное отражение той субординации, которая существовала в самом руководстве. Я однажды выразила вслух недоумение поведением группы молодежи. Моей собеседнице стало плохо: “Вы что, — воскликнула она, — там же внуки Брежнева!”»

Все изменилось в тот мартовский день 1985 года, когда Горбачев стал руководителем страны.

«Он серьезно относится к роли своей жены, — записал в дневнике его помощник Анатолий Черняев, — помимо того что, видимо, по природе семьянин и она его устраивает во всех отношениях. Да и нам повезло, что у Первого интеллигентная жена — в эпоху, когда жены стали играть некоторую роль в международной жизни».

Теперь уже все искали расположения Раисы Максимовны. Все ждали, как она использует свое положение?

Семья академика Дмитрия Сергеевича Лихачева не на шутку перепугалась, когда к их даче в Комарово под Ленинградом подъехала черная машина и из нее вышел офицер в фуражке с синим околышем. Лихачев сидел в Соловецком лагере, политзэки ненавидели эти чекистские фуражки. Но это был всего лишь фельдъегерь, который доставил академику письмо от Раисы Максимовны Горбачевой. По предложению Раисы Максимовны академик Лихачев стал главой Советского фонда культуры — это была одна из первых в стране негосударственных, неправительственных организаций.