Кровь Люцифера - Ребекка Кантрелл

Эбигейл схватила Элизабет, вздернула ее на ноги и толкнула вбок.

— Беги!

Графиня заковыляла прочь, а Эбигейл вскинула ятаган и повернулась к бегущему на них зверю. Безжалостный волк притормозил, скользя лапами по крыше; его когти, цепляя черепицу, раскалывали ее на куски. Он уставился на Эбигейл, на миг явно сбитый с толку угрозой, исходящей от бывшей союзницы. Но замешательство быстро переросло в ярость — и он прыгнул на старую монахиню.

Эбигейл взмахнула мечом. Но теперь она двигалась куда медленнее и потому промахнулась; зубы волка рванули ее руку. И все же она сумела прыгнуть на огромного зверя, сбив era с ног одной лишь силой инерции и массой своего крепко сбитого тела. Они вместе покатились к краю крыши, и там Эфигейл, сделав последний рывок, вместе с волком перевалилась за кромку водостока.

Элизабет выглянула с крыши как раз вовремя, чтобы увидеть, как их тела рухнули на тротуар четырьмя этажами ниже.

Эбигейл осталась лежать, словно сломанная кукла; ее руки и ноги были широко раскинуты, шея вывернута под неестественным углом. Дождь смывал черную кровь в решетку водостока. Безжалостный волк каким-то образом сумел пережить падение. Он, пошатываясь, поднялся и порысил прочь, в темноту.

В поле зрения графини показался Христиан — он, шатаясь, отделился от стены дома. Следом за ним появились два стригоя, но они, как и волк, бросили свое оружие и помчались прочь, скрывшись в ночи.

Краем глаза Элизабет заметила, что Рун кинулся к дыре с неровными краями, проделанной зверем в крыше, и нырнул вниз, на чердак, чтобы проверить, как там остальные.

Элизабет так и стояла одна на крыше, гадая, что же так внезапно переломило ход боя. Ей вспомнилась отметина, исчезнувшая со щеки Эбигейл. Монахиня явно освободилась от одержимости.

«Поэтому и другие бежали?»

Но что-то тревожило ее. Элизабет на краткий миг встретилась взглядом с безжалостным волком, прежде чем он атаковал и удрал. В этом взгляде она увидела разум — куда больший, чем положено иметь зверю, даже затронутому скверной.

Но что это означало?

Она содрогнулась, боясь ответа.

19 часов 25 минут

— Я не могу добиться от Джордана никакой реакции, — сказала Эрин Руну, радуясь тому, что он рядом с ней. — И взгляни на его шею.

Джордан лежал, распростертый на полу рядом с телом Леопольда. Кровоподтек с его шеи сошел, но жуткий излом шейных позвонков остался. Эрин осторожно проверила его пульс. Он ровно бился под ее пальцами, медленный и спокойный, как будто Стоун просто спал.

— Джордан! — позвала она, боясь тряхнуть его. — Вернись!

Он никак не отреагировал, его открытые глаза смотрели прямо перед собой.

Рун, похоже, был встревожен не меньше Эрин. Он уже осмотрел Леопольда, приложив свой серебряный крест ко лбу монаха. Серебро не обожгло кожу, свидетельствуя, что зло покинуло эту бренную оболочку.

Но куда оно отправилось — это еще предстояло узнать.

Приглушенный крик донесся снизу, проникая через дощатый пол чердака:

— Эрин! Джордан!

Эрин выпрямилась и повернулась к двери чердачного люка, внезапно вспомнив.

— София осталась там, внизу!

«И с ней еще один безжалостный волк».

Но это была не единственная опасность.

Эрин заметила дым, просачивавшийся сквозь доски снизу.

Рун подошел, поддел крышку люка и распахнул ее. Снизу хлынул поток жара, а вместе с ним — новые клубы дыма.

Эрин закашлялась, уткнувшись носом в сгиб локтя.

Корца протянул руку вниз, помогая Софии вскарабкаться на чердак. Хрупкая сангвинистка была вся в крови — частью безжалостного волка, частью ее собственной. Она, как могла, старалась расправить лохмотья, оставшиеся от ее облачения.

Шаги наверху привлекли их внимание к дыре. Все замерли, ожидая новых неприятностей, но вместо этого в отверстии показалась голова Христиана.

— Пора уходить, — предупредил он. — Похоже, здание вот-вот рухнет.

Действуя со всей доступной им быстротой, София и Рун подтащили Джордана к дыре и передали его Христиану, который вместе с Элизабет взял сержанта за плечи и выволок на крышу.— Помоги им спустить Джордана на улицу, — обратился к Софии Рун. — Мы с Эрин слезем за вами. Надо дойти до церкви Святого Игнатия. Там мы сможем найти убежище.

Кивнув, та подпрыгнула, схватилась за край дыры, подтянулась и скрылась.

Корца повернулся к Эрин.

— Что насчет тела Леопольда? — спросила она.

— Пламя позаботится о нем.

Скорбь пронзила ее, но она знала, что другого выбора нет.

Рун помог ей выбраться через отверстие на крышу. Холодный воздух и чистый дождь помогли Эрин унять чувство беспомощности.

«Джордан исцелится».

Она отказывалась верить в обратное. Женщина обвела взглядом крышу, но остальные уже скрылись из виду, карабкаясь по стене вниз с бесчувственным телом Стоуна. Не желая надолго выпускать его из поля зрения, Эрин вместе с Руном поспешили к краю крыши.

— Я отнесу тебя вниз, — сказал тот, протягивая ей руку.

Она повернулась к нему с благодарной улыбкой — и тут под ней обрушилась крыша.

Эрин провалилась в горячую дымную тьму.

18 марта, 19 часов 29 минут

по центральноевропейскому времени

Прага, Чешская Республика

Рун падал вместе с Эрин.

Он схватил ее за руку и что есть силы прижал к себе, обхватив руками, чтобы защитить. Они падали сквозь горящие балки, дым и осыпающуюся штукатурку. Затем ударились о пол какого-то этажа, все еще остававшегося целым. Рун ушел в перекат, стараясь погасить силу соударения.

В итоге он оказался стоящим на коленях, держа в руках обмякшее тело Эрин. Она была без сознания; кровь текла из глубокого пореза на ее лице. Вокруг них бурлили дым и пламя, но Рун узнал круглую комнату, где они оказались: старую алхимическую лабораторию Эдварда Келли.

Он поднял Эрин, чувствуя, как ее легкие втягивают дым, слыша трепет слабеющего сердца, — она задыхалась. Почти ничего не видя, Рун добрел до стены, надеясь вдоль нее дойти до двери, а потом — до окна.

Наверху раздался треск — это не выдержала еще одна потолочная балка. Что-то огромное рухнуло сверху. Отблеск пламени сверкнул на зеленоватом стекле.

Колокол.

Рун инстинктивно вскинул руку навстречу этой зловещей махине, защищая Эрин, заслоняя ее своим телом. Колокол ударил его по руке, по спине, опрокинул его на пол. Толстое стекло раскололось, врезаясь в плечо и руку Руна, полосуя мышцы и круша кость.