Подари мне все рассветы - Мэри Бэлоу

Жуане показалось, что он не только приказывал ей одеваться, но и дал пощечину, чтобы поторапливалась. Его слова были даже обиднее пощечины. Ее французский любовник? Неужели он такой бесчувственный, что не понимает, что у нее нет никакого любовника, кроме него. Нет, а теперь уже и не может быть.

Очевидно, не понимает. Похоже, что ее вторая любовь принесет ей не меньше горя, чем первая.

— По правде говоря, — сказала она, — меня бы его появление ничуть не смутило, Роберт, потому что я привыкла, что на меня в обнаженном виде глазеют все мужчины, которые испытывают ко мне физическое влечение, хотя, должна признаться, не все вместе, а по одному. Но мне не хотелось бы видеть, как ты за меня краснеешь. Ты позволишь взять мне мой мушкет, если сюда нагрянут Марсель и его люди? На их стороне будет невероятное численное превосходство. Я могла бы убить нескольких, чтобы помочь тебе.

— Даже не мечтай, Жуана.

— Он мне надоел, — возразила Жуана. — К тому же он не такой хороший любовник, как ты, Роберт. Он гораздо хуже. Я убью его вместо тебя, а все его люди бросятся спасаться, поскачут назад в Испанию и сразу же попадут в руки партизан.

— Ложь, — сказал он. — Я хочу выйти на рассвете. Как твоя пятка?

— Болит. Придется стиснуть зубы, чтобы не стонать в дороге. Скажи, Роберт, ты снова будешь обнимать меня обеими руками и закинешь ногу на мои ноги, как делал прошлой ночью?

— Да, — подтвердил он, — ложись.

— Знаешь, Роберт, — сказала она, укладываясь поудобнее, когда он обхватил ее обеими руками и закинул ногу на ее ноги, — мне весьма уютно быть пленницей. Я могу привыкнуть. Как ты думаешь, не назначит ли тебя Артур моим тюремщиком? Послушай, тебе придется позволить мне снова встать.

— Зачем?

— Ты не дал мне пять минут на личные нужды! А мне они требуются.

Он выругался и ослабил хватку.

— Пять! И ни секунды больше.

— Роберт, — усмехнулась она, поднимаясь, — не следовало тебе так говорить. Должен бы уже привыкнуть к тому, что теперь мне придется отсутствовать шесть минут. Плюс еще одну секунду.

Она юркнула в заросли. Как приятно поддразнивать его, думала она, чувствуя себя необычайно счастливой, несмотря на все обстоятельства.

Сначала он даже не понял, что его разбудило. Но что бы там ни было, Жуана тоже проснулась. Она напряженно замерла в его руках, и он, предостерегая, приложил три пальца к ее губам.

— Тс-с! Молчи, — прошептал он ей на ухо.

Он прислушался, но не услышал ни голосов, ни звука шагов или лошадиных копыт.

— Что произошло? — одними губами спросила она. — Землетрясение?

— Взрыв, — сказал он. — Сильный. Довольно далеко отсюда, должно быть, в Алмейде.

— Обстрел?

— Взрыв. Если бы был обстрел, взрывы бы продолжались. Вставай, нам пора идти.

Еще не рассвело. После того как они с Жуаной занимались любовью второй раз, он около часа пролежал без сна, размышляя о ней, о себе, о том, какими они были одиннадцать лет назад и какими стали теперь. Он твердо решил, прежде чем пускаться в путь, взять ее еще раз и потом как можно чаще использовать ради собственного удовольствия, как проститутку, каковой она и была. Проститутка высокого класса, которая не берет денег за свои услуги, но тем не менее все-таки проститутка.

Но теперь нечего и думать о собственном удовольствии. Черт возьми, ну и взрыв был! Даже земля содрогнулась.

Жуана скатывала свое одеяло, умышленно не тронув его, чтобы он скатал его сам. Пусть даже она согласилась быть его партнером по сексу, пока они вместе, но играть роль его женщины она не хотела, подумал он, криво усмехнувшись. И никаких услуг, кроме как в области секса, ему ожидать от Жуаны не приходилось.

Но как чудесно было заниматься с ней любовью, думал он, наклоняясь, чтобы скатать одеяло, и поворачиваясь, чтобы повесить на плечо оружие. Занимаясь с ней сексом, он был вынужден призвать на помощь всю свою силу воли, чтобы не раствориться в эмоциях, не прошептать ей на ухо всякие нежные слова, не обласкать ее всю руками и губами. Вместо этого он старался сосредоточиться на том, чтобы доставить и получить удовольствие.

Ей бы, наверное, очень понравились его ласковые слова, подумал он, расправляя плечи и оглядываясь назад, чтобы убедиться, что она тоже готова. Она была бы рада узнать, что совсем близка к тому, чтобы полностью подчинить его своей воле. К счастью, она никогда ничего не узнает. Он скорее умрет, чем позволит такой женщине завладеть своим сердцем, да и вообще любой женщине, если говорить откровенно.

Хотя в возрасте пятнадцати лет она, кажется, действительно любила его, подумал он, и сердце его смягчилось. Тогда, много лег назад, она сказала ему жестокие слова от обиды, потому что думала, будто он хвастал победой над ней. Потом она поняла, что отец солгал, оговорил Роберта, но она не заподозрила, что он солгал ей также относительно его смерти. Ей сказали, что Роберт умер, чтобы она не тосковала. Однако хватит! Все уже давно прошло, все было в другой жизни.

— Готова? — спросил он. — Как пятка?

— Все в порядке. Я сдвинула вниз ремешок. Я не буду просить идти помедленнее или нести меня на руках. А если мне захочется закричать от боли, я до крови закушу губу.

Она улыбнулась своей озорной улыбкой, от которой у него сердце переворачивалось в груди. Он знал, что она говорит правду. Она обладала безграничной храбростью. Неудивительно, что она была французской шпионкой. Но теперь он убедился, что у нее есть также и французская храбрость. Вчера за целый день она ни разу не пожаловалась ни на жару, ни на пыль, ни на голод. Она ни разу не отстала. Сам того не желая, он восхищался ее выдержкой.

— В таком случае — в путь. — Едва успел он произнести последнее слово, как резко развернул ее к себе и, зажав рот рукой, хрипло шепнул: — Молчи!

Они услышали топот лошадиных копыт. И голоса. Он толкнул Жуану на землю и свалился рядом. По-прежнему зажимая ей рот, он придавил ее ногой. Передернув плечом, он сбросил с себя оружие, которое теперь лежало рядом на земле.

Он не питал ни малейшей надежды на то, что их не заметили. Но в таком случае он по крайней мере прихватит с собой на тот свет двух французов: одного — с помощью выстрела из винтовки, другого — из мушкета. А если повезет, то и еще одного, а может быть, даже двух, с помощью ножа или своей сабли, если будет в состоянии вытащить ее из ножен.

Кто-то выругался по-французски.

— Мы останавливались на привал всего в миле отсюда и даже не подозревали, что здесь есть вода, — сказал тот же голос.

— Ладно, — послышался голос полковника Леру. — Прикажи людям напиться и напоить коней. Даю десять минут. Взрыв, судя по всему, был в Алмейде. Славно бахнуло.