Подари мне все рассветы - Мэри Бэлоу

— Наверняка все погибли, — сказала Жуана, пытаясь разглядеть сквозь бреши в стенах черные руины. — Нет, все-таки кто-то остался в живых и продолжает сражаться. Почему они не сдаются?

— Догадываюсь, что причина в том, что остался в живых Кокс, — предположил Блейк. — Болван, каких свет не видывал. Но им долго не продержаться. Разве что несколько часов — не более. Может быть, день. Не оправдалась надежда Веллингтона, что Алмейда сдержит наступление твоих соотечественников до осенних дней. Август еще не закончился, а дожди начнутся не раньше чем через месяц.

— Думаешь, там были дети? — спросила она. — Или их успели эвакуировать? Там, наверное, погибли дети, Роберт.

Он резко повернул голову и взглянул на нее.

— С тобой все в порядке? — спросил он. — Опусти голову. Не смотри туда.

— Если я не буду смотреть, значит, можно забыть, что там гибнут дети? Я жила как изнеженное тепличное растение, Роберт, и мне никогда не приходилось бывать так близко от смерти.

Она вдруг отползла на четвереньках в сторону, и ее вырвало. Для нее это было унизительно.

— Уйди! — резко сказала Жуана, услышав, что Роберт приближается к ней. — Оставь меня одну.

Он положил ей руку на спину.

— Что здесь особенного? Тут нет ничего стыдного. Каждый солдат, в том числе и я, испытал приступ рвоты, впервые столкнувшись со смертью. Некоторых рвет во время каждого сражения. И нет тут ничего унизительного.

— Просто отвратительно, — сказала она, чувствуя, что лицо ее покрылось холодным потом. — Уйди.

Он уселся на землю на некотором расстоянии от нее и повернулся к ней спиной.

— Ты зря повернулся ко мне спиной, — сказала она. — Откуда тебе знать, может, я брошусь бежать вниз по склону навстречу армии?

— Такая мысль приходила мне в голову, — не стал возражать он, оглядываясь. — Но я думаю, что ты не смогла бы бежать, даже если бы за тобой гнались собаки, Жуана. Покажи-ка мне свою ногу.

— С ней все в порядке. Не суетись, как старая бабка, Роберт.

— Думаю, мне понравилось бы больше, если бы ты снова обозвала меня мерзавцем и болваном. Или даже трусом. И еще евнухом. Кажется, однажды ты даже так меня обозвала? Показывай ногу. — Он осмотрел пятку и поцокал языком. -

Значит, ты все-таки хромала. Я догадывался, но знал, что если скажу хоть слово, ты устроишь скандал.

Ремешок сандалии при ходьбе все время соскакивал на больное место, в результате чего кожа там покраснела и воспалилась. Он вытащил из кармана носовой платок.

— Он чистый, если только ты не плюнула в него сегодня утром, — сказал он, ловко перевязывая ногу, как будто перевязка была для него самым привычным делом. — Не очень помогает, но по крайней мере не будет так больно и не попадет грязь. Возможно, у женщины с фермы, где мы останавливались сегодня поесть, имеется какая-нибудь мазь. Пожалуй, мы сегодня там и заночуем.

— Мы так и уйдем отсюда ни с чем? — спросила она, глядя вниз с холма и удивляясь тому, что так быстро привыкла к грохоту.

— Мы ничего не можем сделать для жителей города, — сказал он. — Нет никакого смысла бесполезно растрачивать свои силы, тем более что у нас с тобой — по крайней мере у меня — есть работа, которую необходимо выполнить. Время не терпит. К завтрашнему дню Алмейда либо падет, либо сдастся. Возможно, даже сегодня днем или ночью. Мне надо убедиться, что жители на всей территории отсюда до Лиссабона благополучно ушли и уничтожили все припасы до того, как здесь появятся французы. А они скоро двинутся на Лиссабон, как только отпразднуют падение Алмейды. Ворота в Португалию широко распахнуты. Трудно предположить, что они ими не воспользуются.

— И Марсель тоже. Он придет.

— Несомненно.

— Вот и хорошо, — сказала Жуана. Потом тон ее резко изменился. — Что ты делаешь? Отпусти меня! Немедленно!

— Если и отпущу, то для того лишь, чтобы хорошенько шлепнуть по одному месту. Но теперь если уж начну, то не скоро остановлюсь и отшлепаю как следует.

— Не сомневаюсь, что можешь и отшлепать, Роберт. Я чувствую себя такой униженной, что мне уже все равно. Так ты отпустишь меня?

— Если я рухну под твоим весом, ты сможешь подняться с земли и пройти самостоятельно остальную часть пути. А пока лучше помолчи. И не клади руки на оружие.

— Черт бы тебя побрал! — воскликнула она. — А куда, по-твоему, мне положить руки?

— Попробуй положить их мне на шею.

— Я еще никогда в жизни не чувствовала себя такой униженной, — помолчав, сказала она.

— Тебе полезно. Пленники должны чувствовать себя униженными.

— Иди ты к черту!

Жуана обнаружила, что все происходит гораздо медленнее, чем она предполагала. Она рассчитывала, что они быстро пройдут по территории в западном направлении, вплоть до Коимбры, предупреждая по дороге как можно большее число жителей, чтобы они срочно уходили и уничтожали свои дома. Она ожидала, что французская армия будет следовать по пятам за ними, и надеялась, что, несмотря на всю сумятицу, полковник Леру отыщет ее и она сможет отомстить. Мысль об этом мучила ее уже в течение трех лет.

Но все вышло не так, как предполагалось. Комендант крепости Кокс сдал Алмейду на следующий день после того, как потерял почти все свои запасы военного снаряжения, а вместе с ними половину крепости и людей. Однако французы не бросились немедленно в распахнутые ворота Португалии. Из Саламанки должен был подойти маршал Массена с основным контингентом французских войск. Ему пришлось проконсультироваться с советниками и проводниками относительно наилучшего наступления на Лиссабон, хотя решение о нем уже давно было принято. Единственной хорошей дорогой на запад до Коимбры была та, которая пролегала вдоль реки Мондегу к морю.

Как обнаружила Жуана, им самим потребовались не дни, а недели, причем недели, каждым мгновением которых она самым бессовестным образом наслаждалась, несмотря ни на что. Каждый день они ходили от фермы к ферме, от деревни к деревне, и Роберт без конца уговаривал и убеждал жителей, выполняя очень непростую миссию. Как убедить мужчин и женщин, имеющих дома и семьи, уйти в незнакомую часть страны, взяв с собой только самое необходимое и предав огню все, что они оставляют, в том числе дома и еще не убранный урожай на полях?

Крестьяне вели себя героически. Они со стоическим спокойствием соглашались с его доводами и, не жалуясь, следовали указаниям. У Жуаны комок в горле стоял, когда она наблюдала, как они, таща тяжелые тюки с пожитками на спинах, держа за руки детей, уходили от догорающих развалин своих домов. Горящие дома напоминали о том, что любовь Блейка и Жуаны не имеет корней, не имеет прошлого, как не имеет и будущего. Конечно, они никогда не называли свои отношения любовью. Для них они были всего лишь удовольствием, которое оба получали, когда хотели. Но даже оно закончится, как только они доберутся до английской армии, и Роберт возвратится в свой полк. Они старались не думать о будущем. Пока они выполняли поручение Веллингтона.