Воспоминания агента британской секретной службы. Большая игра в революционной России - Джордж А. Хилл

французский банк, куда приходили все адресованные мне письма. Управляющим банком был француз, у которого была жена-англичанка. Он был сторонником Англии и одним из наиболее информированных людей, которых я встречал на Ближнем Востоке. И лишь годы спустя я узнал, что он работал на французскую разведку. В своей почте я нашел очень печальные новости. Одному из очень дорогих мне людей была сделана серьезная операция, которая могла оказаться для него гибельной. Однако в письме говорилось, что переломного момента следует ожидать не раньше десяти дней, а это письмо было отправлено десять дней назад. Прежде чем я ушел из банка, я получил телеграмму, в которой говорилось, что надежды практически нет. Я вышел из банка абсолютно раздавленным. Мое личное горе захлестнуло меня и почти вытеснило все мысли о работе из моей головы.

Но я был бессилен что-либо сделать. Шесть дней назад я покинул Англию, и единственное, что я должен был сделать, – это пойти и получить планы укреплений.

Меня принял мулла секты дервишей, и мы пошли в мечеть, где богослужение уже шло полным ходом. Затем мы прошли к большому каменному зданию, изнутри очень похожему на мечеть, за исключением того, что в нем был очень красивый пол из отполированного дерева с низким ограждением.

Около двадцати посетителей сидели на деревянном помосте, покрытом ценными персидскими коврами. Позади этого помоста вдоль стены имелись окна, забранные деревянными решетками, через которые турчанки и обитательницы гарема наблюдали за церемонией, ведь в те времена турецкие женщины еще носили покрывала на головах и прятались от глаз всех мужчин, за исключением своих мужей.

Началась церемония. В помещение вошли около двадцати мужчин-танцоров всех возрастов и видов телосложения, босые и в фесках. Их ведущий дошел до муллы и низко поклонился ему, а затем отошел, медленно вращаясь по кругу со скоростью, подобной скорости волчка в конце его вращения. Один за другим танцоры, следовавшие за ним, стали делать то же самое, и через несколько минут двадцать мужчин кружились в этом зале, двигаясь по своей орбите, причем каждый держался на одинаковом расстоянии от своего соседа; все вместе они образовали овал. И так они описывали круг за кругом до тех пор, пока у меня не закружилась голова; все сознательное исчезло с их лиц, и они превратились в безжизненные тела, повинующиеся какому-то неизвестному закону, который заставлял их вращаться безо всякой причины, известной человеческому разуму. Воздух стал тяжелым от запаха человеческого пота, капли пота стекали с ног танцоров до тех пор, пока весь пол не стал скользким от этой влаги. Иногда кружившиеся ускоряли шаг, и полы их платья вращались вокруг их талии. Некоторые из них крутились, подняв руки над головой, и временами их тела, казалось, были почти параллельны полу.

Я забыл цель, с которой я пришел сюда. Половина моего мозга была загипнотизирована этим танцем, а другая претерпевала муки при мысли о человеке в Англии, которого я больше не увижу. Я жил в безумном, бесчувственном и жестоком мире, наблюдая за неестественным явлением – танцем странных людей, и размышлял над тем, что, может быть, этот дорогой мне человек в тот момент проходит сквозь неведомые миры и переживает необычные, пугающие вещи, совсем как я в тот момент.

У некоторых танцоров начала идти пена изо рта. Внезапно один из них рухнул и остался лежать неподвижно на полу, но остальные принялись кружить вокруг его тела, не дотрагиваясь до него. Это длилось больше часа до тех пор, пока среди танцующих осталось не больше двенадцати человек. Тогда они вдруг все остановились, выстроились в ряд и, проходя перед муллой, низко кланялись ему и так вышли из здания. На полу остались восемь бесчувственных тел. Наводящее ужас представление закончилось.

В другой комнате гостям подали кофе. Ко мне подошел человек, которого я ждал. Во время рукопожатия он незаметно просунул мне в рукав между рукой и рубашкой плотно скатанную бумажку длиной около фута и толщиной с карандаш. Это были самые последние схемы укреплений Адрианополя.

Никто не видел, как состоялась эта передача. Я вернулся в город вместе с греческими офицерами, а там и откланялся. Схемы укреплений присоединились к другим документам в моем тайнике в чемодане. В тот вечер я поужинал в своем гостиничном номере и на следующее утро сел в Восточный экспресс и уехал в Константинополь.

Глава 31

Сейчас я могу оглянуться на то опасное время, когда я занимался шпионской работой, и сопоставить свой опыт с опытом других людей, которых я с гордостью называю своими друзьями, сравнить нашу разведку с разведками других стран.

В довоенные дни считалось, что в России самая лучшая разведка, и так оно, безусловно, и было какое-то время, но ее организация не выдержала испытание мировой войной и революцией.

Германия тратила огромные средства на свою разведку до войны, и тем не менее, когда я читаю воспоминания ее ведущих основоположников, я прихожу к выводу, что они использовали шпионов массово, а не выбирали для этой деятельности людей за их качества. Из этого общего правила я особенно хочу исключить Карла Лоди, который не молил о пощаде и одним осенним утром 1915 г. был расстрелян в лондонском Тауэре. Он встретил свой конец как мужчина.

Самым лучшим методом был, по-видимому, метод, применяемый англичанами, которые отбирали людей изобретательных и позволяли им самим разрабатывать методы, которые, по их мнению, наилучшим образом помогли бы им выполнить свои задачи.

Я старался следовать такому же принципу при отборе своих собственных агентов, и притом, что я всегда стремился держать их подальше друг от друга, в то же время я старался внушить им чувство общего дела, понимание того, что они трудятся ради определенной цели. Я никогда не пытался подкупать их. Я платил им, чтобы у них были средства для сравнительно комфортного существования; а большинство из них работали ради получения радости от выполнения задания или из любви к своей стране. Не думаю, чтобы я когда-нибудь бессердечно отправил человека в пасть опасности, и, безусловно, этот человек всегда знал точно, какому риску он подвергается.

Чернила для тайнописи, крошечные фотоаппараты размером с полкроны и ненамного толще, фотографии, настолько маленькие, что их пленки можно было спрятать в сигарете, зашифрованные сообщения на полотняных полосках, спрятанные в хлебе, мыле или подметках сапог, тайные радиостанции, выплата огромных вознаграждений – все это бесполезно, если у человека нет самого необходимого – воли, ума и решимости выполнить поставленную задачу.

Человек вроде сэра Пола Дьюкса – один из самых