Неприятнейшая неожиданность - Борис Владимирович Попов

Мне рядиться с ней было недосуг, поэтому я решительно отодвинул задвижку на калитке и пошел через двор. Пес уже не таил зла, и весело бежал рядом. Зато хозяйка забеспокоилась.

– Ты куда, милай! Порвет сейчас тебя Полкан!

– Меня собаки не трогают, – уже подходя к крыльцу, успокоил я ее. – Показывай скорее, где тебя лечить будем.

– Ты ведун?

– Да. И времени у меня мало.

– А я не верила, думала обманули мужа на этих лесопилках, – говорила женщина, заводя меня в нужную комнату, – он же знаешь какой доверчивый!

До обалдения, подумалось мне, после того, как вспомнил о сомнениях Антипа насчет того, что я приду лечить его жену. Оба присели, осмотрел пациентку. Редкая дрянь. То ли неспецифический язвенный колит, то ли поганейшая болезнь Крона.

Расспросил больную. Больше похоже на колит, он и течет помягче, и осложнений поменьше, но судя по ее высохшему виду, хрен редьки и не слаще. Вгляделся в источившуюся сигмовидную кишку, – очень может быть прорыв в месте во-о-он той большущей язвы с последующим обильным кровотечением.

Даже я добежать и помочь не успею – в запасе будет всего минут 10 -15. Другие лекари просто рты поразевают, и все. Спасти может только сильный волхв, вроде Добрыни, но он тут тоже квартировать не будет, не выманишь его из лесу.

Так что тиун, скорее всего сделал правильный прогноз о продолжительности жизни супруги – максимум до конца зимы. А дальше, Антип, или иди честно вдовей, или присматривай молодуху, призванную стать утехой твоих преклонных лет, – никакая старая перечница, с которой вместе вырастил деток, мешать не будет.

Начал лечить. Первым делом разорвал все патологические аутоиммунные связи. Наладил течение обычной физиологической жизни организма. Закрепил эти установки очень крепко. Теперь иммунитет страдать не будет. Ну а дальше пусть собственная жизненная сила лечит, – мешаться не считаю нужным. На всякий случай, выровнял все сомнительные разноцветные линии. Скоро женщина выздоровеет окончательно, и жизнь ее засияет новыми красками. Все!

Незаметно взглянул на часы – на все про все ушло тридцать пять минут. Неплохо, совсем не плохо. Учитывая, что в 21 веке эту мерзость только кое-как ненадолго залечивают, просто великолепно!

– А мне кушать сегодня можно будет? – робко спросила хозяйка после моего объявления об окончании лечения. – Я почти месяц толком ничего в рот взять не могу, тошнит постоянно, и аппетита никакого нету. А сейчас жрать хочу, как волк после долгой голодовки.

– Да хоть сейчас беги поешь, а я за тобой присмотрю, не опасно ли то, что ты собираешься съесть, да и по количеству может чего посоветую.

Прошли на кухню. Ее желание ухватить здоровенный кус жареного жирного мяса, я пресек в корне.

– Такие вещи будешь поедать недельки через две.

А вот легкий супчик одобрил, только посоветовал хлеб взять не ржаной, а ситный. Пока она торопливо метала варево, молчал – все равно сейчас не запомнит ничего, ей не до того. Миска была выхлебана махом. Было ощущение, что в стае оголодавших хищников живу – сначала Мстислав зверствовал, теперь эта домохозяйка.

– Уф! Вроде наелась всласть! До чего же хорошо… Три года, как не ем толком – устала от такой жизни неимоверно. А сейчас и сыта, и противный озноб прошел.

Так вот чего она в кацавейки-то кутается! Немножко повышенная температура тела, плевые 37 – 37,5, а донимает от души.

– Береста и писало в доме есть?

– Сейчас принесу.

Письменные принадлежности появились махом. Причем в наличии было и писало, и гусиные перья с чернильницей, береста и изрядный кусок пергамента. Прямо не избушка, а магазин канцтоваров какой-то!

– Грамотная?

– А то! Антип вечно там начеркает чего-нибудь второпях, а я сижу потом, его каракули для боярина крупным красивым почерком переписываю, как писец какой. Твердохлеб последнее время близко похуже видеть стал – чувствуется возраст. Поэтому он мужу говорит: я, Антипка, твои мелкие кривульки и закорючки не разбираю, пусть Истома напишет, ее почерк попонятнее твоего будет!

– Вот сейчас для самой себя любимой красивейшим и понятнейшим почерком напиши, что тебе можно будет в ближайший месяц кушать, а от чего пока лучше воздержаться.

Я не торопясь перечислил входящие в диету № 4 «в» продукты, уточнил методы их приготовления, кратность приемов пищи, количество еды на один раз. Отличная память – лучший диетолог!

– Так продержишься месяц – дальше кушай, что душеньке угодно. Но активно не советую есть жаренного, острого, сильно соленого, маринованного и копченого. Трудности какие со здоровьем будут – ко мне прибегай, знаешь где я живу. Дома нету, скажешь Доброславе, знаешь, торчит тетка у ворот или в сарае? – Истома закивала, – что ты была, и жди, сам сюда приду.

– А вот деньги…, – начала хозяйка смущаясь.

– А про деньги за лечение забудь. Я с твоим мужем выпивал вместе, хлеб-соль ломал и ел. С таких людей денег не беру.

– Хоть покушай чего в нашем доме!

– Я не голоден и тороплюсь. В другой раз угостишь. И гляди, если понадоблюсь, долго не тяни – через месяц уеду надолго.

– А на сколько?

– Не знаю.

Не очень оптимистично подумалось – может и навсегда… Один раз гавкнула собака, и сразу стихла. Следом хлопнула входная дверь, загромыхало чем-то в сенях.

– Мой опять в сенцах чего-то уронил, – ласково сказала хозяйка.

Это неплохо, сейчас я и узнаю про новые пакости Мишиничей по нашим лесопилкам.

Антип ворвался какой-то разгоряченный. Увидел меня, мирно сидящего за кухонным столом возле Истомы, встал, ошеломленно хлопнул себя по бокам, и, не поздоровавшись, закричал:

– Так вот ты где! А я удумался, где ж тебя искать! То ли по Новгороду метаться, то ли на Вечерку скакать!

– Для начала, – здравствуй. А теперь, не торопясь, изложи – что за гонка такая, меня разыскивать?

– Здравствуй, здравствуй, – отмахнулся тиун. – Бежим скорее!

Глава 15

И мы побежали.

– К нашему боярину пришел сегодня княжий человек. Поговорил с Твердохлебом недолго, и ушел. А мне велено срочно тебя предоставить, иначе шкуру с тиуна спустят!

– Ты что, крепостной?

– Самый что ни на есть вольный! Но шкуру все равно спустят…

Доставил меня этот вольный, но сильно боящийся хозяина, боярский прихлебатель махом. Доставил и предоставил перед грозные очи новгородского сатрапа, – маленького и сухонького седого старичка. Этот божий одуванчик поинтересовался:

– Лесопилки на моей речке обе твои?

– Мои! – дерзко отозвался я, без всяких подобострастных поклонов и приветствий.

– Так, так, – пожевал губами Твердохлеб. – Князя тоже ты лечишь?

– Ну, я.

Вдруг он бойко вскочил со здоровенного резного кресла, сидя на котором изволил принимать всякую простонародную шваль,