Испытание - Трейси Вульф

но его рука наполовину поднята, как будто он собирается на что-то показать. Иден стоит рядом с Мэйси, они подались друг к другу, будто беседуя, но ни та, ни другая ничего не произносят.

Я уже собираюсь спросить Кровопускательницу, в чем тут дело, когда она говорит:

– Всё и все за пределами этого круга заморожены во времени. Однако я не смогу делать это долго, так что нам надо спешить.

Брови Хадсона взлетают вверх.

– Все за пределами этого круга заморожены? Вы хотите сказать, весь мир?

– Вообще-то скорее заморожен не кто-то, а само время. Мы не можем рисковать, ведь Грейс может случайно разморозить Армию горгулий. Посему я даю ей возможность поработать в промежутке между одним моментом и другим. – Она смотрит на меня, выгнув бровь. – Но это время съеживается с каждой секундой. А теперь иди сюда.

Я торопливо иду в середину круга, и она дает мне общие указания относительно того, что я должна буду делать, но в конце концов все это сводится вот к чему:

– Делай то, что кажется тебе правильным.

Мне хочется засмеяться, потому что правильным мне сейчас кажется одно – забрать моих друзей и убраться как можно дальше отсюда. Но поскольку это не вариант – спрашивается, почему? – я стискиваю зубы, закрываю глаза и быстро перебираю в уме ее указания.

Одной рукой я должна отыскать внутри себя свою связь со всеми горгульями, а другой взяться за зеленую нить – и, крепко держа их, качать. Кровопускательница упомянула, что мне будет нетрудно определить, в какую сторону надо направить яд, поскольку в той стороне он будет сильнее, ведь там находится источник этого яда – Сайрус.

Я знаю, каково это, когда Алистер говорит в моей голове, но я понятия не имею, каким образом можно установить связь с какой-то другой горгульей – тем более, что это Алистер установил связь со мной, а не наоборот. И все же я делаю глубокий вдох и с закрытыми глазами открываюсь тому, с чем я должна установить связь, отчаянно стараясь увидеть то, на что могут быть похожи тысячи других горгулий в моей голове.

На тысячи светящихся точек.

Это ответ, пробившийся сквозь таящиеся во мне тьму и страх. В этой тьме перед моими закрытыми глазами начинают появляться тысячи световых точек. И подобно звездам над океаном в середине ночи, эти светящиеся точки рассыпаны повсюду. Они везде, куда я могу достать взглядом, везде, куда может дотянутся мое сознание.

Их количество пугает, и части меня хочется сдаться. Слишком много звезд – слишком много душ, – до которых мне надо дотянуться. Мне ни за что не добраться до всех.

Но ведь именно на это и рассчитывает Сайрус. Во всех этих катастрофических ситуациях он рассчитывает на то, что я испугаюсь и сдамся еще до того, как попытаюсь что-то предпринять. Но я не делала этого прежде и не стану теперь, какой бы невыполнимой ни казалась стоящая передо мной задача.

Не зная, что еще можно сделать, я протягиваю руку и пытаюсь сгрести с неба горсть этих звезд.

Но из этого ничего не выходит, что меня не удивляет.

Я пытаюсь снова и снова, но всякий раз, когда я тянусь к ним, они отодвигаются еще дальше, как будто им не хочется, чтобы я их касалась. Или хуже того, как будто они не желают, чтобы я их спасла.

От этой мысли я начинаю здорово психовать. Ведь я просто приняла слова Кровопускательницы на веру, и это несмотря на то, что прежде она была не очень-то настроена на сотрудничество, не очень-то откровенна. Не лжет ли она и теперь? Не пытается ли заставить меня делать то, чего мне не следует делать, потому что это служит ее целям?

Эта мысль тянет меня прочь из этой зоны, чем бы она ни была, и звезды начинают тускнеть. Поначалу я не мешаю им меркнуть – с какой стати я должна верить, что вообще могу это сделать?

Но тут голос внутри меня – нет, не голос, а Алистер – говорит:

– Держи, Грейс. Держи, держи, держи.

Я не знаю, что именно я должна держать, ведь эти звезды просто сыплются сквозь мои пальцы, как пыль, но он так настойчив.

– Держи, Грейс, держи…

Я не могу сдаться. Не могу сдать назад. Иначе я просто не посмею снова посмотреть ему в глаза, не смогу жить с самой собой.

И я делаю то единственное, что могу – еще крепче сжимаю руку Хадсона, мысленно подаюсь вперед и, ухватив гигантскую охапку звезд, прижимаю их к себе.

На сей раз это срабатывает – отчасти. Звезды не отодвигаются от меня, как это было прежде, но по мере того, как они просыпаются сквозь мои пальцы и сыплются в чернильную тьму, они становятся крупнее, удлиняются, пока совсем не перестают быть похожими на звезды. Они выглядят теперь как тончайшие световые нити, протянувшиеся передо мной. И с глубоким вдохом я мысленно протягиваю руку и обхватываю целый занавес света.

Но внезапно тонкие нити начинают вибрировать в моей руке. Поначалу чуть-чуть, затем все сильнее и сильнее, пока я не чувствую, что ладонь жгут электрические разряды, и мне не начинает казаться, будто еще немного – и мое плечо вылетит из сустава.

Это кажется мне еще одним доказательством того, что они не хотят, чтобы я их касалась – не хотят, чтобы я им помогала, – и я начинаю отпускать эти нити. Но как только я ослабляю хватку, в моей голове раздается голос Алистера, громкий и четкий:

– Грейс, ты должна держаться.

Теперь он говорит как король горгулий, а не как Неубиваемый Зверь, и я инстинктивно слушаюсь его. Я прижимаю нити к своей груди и держусь за каждую из них, несмотря на электрические разряды, которые сотрясают мое тело.

Эта боль ужасна, почти невыносима, и я понимаю, что не смогу держать эти нити вечно – и даже сколько-нибудь долго. Поэтому я делаю глубокий вдох, стараюсь дышать, несмотря на эту боль, и другой рукой тянусь к зеленой нити, которая связывает меня с Кровопускательницей. К той зеленой нити, которая – так мне казалось – связывает меня с самой вселенной.

Хадсон вскрикивает, когда я отпускаю его руку, но сейчас у меня нет энергии, чтобы успокоить его. Ведь вся она до последней капли нужна мне, чтобы продолжать держаться за световые нити, вся моя сила воли необходима мне для того, чтобы не отпустить их, несмотря на боль.

Костяшки моих пальцев легко