Стать Джоанной Морриган - Кейтлин Моран

2. В позе «мужчина сзади» отползай прочь от пениса – незаметно, но непрерывно, – не давая ему проникать внутрь больше чем на пять дюймов. Буквально за десять минут процесса я успеваю совершить полный круг по кровати, на четвереньках, а Эл пылко преследует меня, ползая на коленях. Если бы кто-то снял видео с эффектом ускоренного движения, Эл был бы как Лоуренс Аравийский, медленно скачущий на верблюде (на мне) по жаркой пустыне брайтонского сексодрома.

3. Через час или, может быть, меньше, ты сама убедишься, что внутри женщины все растягивается, приспосабливаясь под размер инородного члена. Возможно, для этого существует какой-то специальный термин, но мне оно видится так: «Пенис действует как маленькая лопатка, чтобы вырыть ямку побольше».

4. Думай о Хане Соло.

5. Представляй себя Элом. Представляй, как его радует секс с тобой! Может быть, он сейчас смотрит на твою задницу – она сотрясается при каждом толчке, – и думает, что это лучше, чем Рождество. Да, сегодня у Эла удачный день. Эл доволен и счастлив.

6. Думай о том, что сегодняшний вечер мог бы сложиться иначе. С унылым картофельным супом на ужин и семейной игрой в шарады. Все познается в сравнении.

7. Делай короткие перерывы на промежуточные минеты, как рекламные паузы в трансляциях матчей американского футбола. Всем дается возможность чуть-чуть отдышаться, обработать ссадины и ушибы и т. д.

8. Думай о Хане Соло с Чубаккой. Как нежно они ублажают друг друга после очередной межгалактической битвы на лазерных пушках. Ммммм, это так возбуждает!

9. Это даже забавно, на самом деле.

10. Только надо заранее смириться с мыслью, что ты не кончишь.

 Наконец Эл кончает, издав скорбный протяжный рев – так, наверное, ревел Аслан, когда у него из лапы вынимали колючку. Я выдаю что-то вроде «Ммммммррыыы» – исключительно чтобы поддержать человека, – он слезает с меня и лежит, дышит так тяжело, словно только что завершил затяжной прыжок с парашютом, в роли которого выступила моя синяя комбинация.

Я по-прежнему не очень себе представляю, что надо делать непосредственно после секса. Наверняка есть какие-то нормы и правила посткоитального взаимодействия. Чисто интуитивно мне кажется, что это должно быть похоже на непринужденный дружеский разговор в пабе. После минутной заминки я говорю, указав в угол, где лежит стопка «D&ME»:

– Ты читал статью Тони Рича о «Cocteau Twins»? Там он употребил слово «басорексия». Непреодолимое желание целоваться. Прелестное слово, скажи! Басорексия. Я давно думаю завести банку и хранить в ней все самые красивые слова. Басорексия.

Не дождавшись ответа, я поворачиваюсь на бок и смотрю на Эла. Сама я бодра и свежа, как весенняя роза, а вот Эл что-то бледный и вялый. И глаза совершенно стеклянные. Как будто ему со всей силы засветили по лбу чугунной сковородкой. Потом я узнала, что это был «посткоитальный ступор».

– Э… нет, – говорит он, собрав глаза в кучу. – Не читал. Извини, золотце.

– Я спала с Тони Ричем, – добавляю я отчасти из гордости, отчасти чтобы поддержать разговор. Людям нравится говорить о сексе. Это лучшая тема из всех возможных!

Но Эл уже спит.

– Долли, ты просто звезда! – говорю я с восторгом. – Спасибо, что ты вместила в себя весь мой член! Я видел, как ты старалась. И все получилось отлично, особенно если учесть, что это твой третий в жизни полноценный секс. И ты по сути еще ребенок, а я взрослый мужик. Но ты все проделала очень достойно!

Эл даже не шелохнулся. Его как бы нет вовсе.

Мне совершенно не хочется спать. Мне хочется еще секса. Хочется секса получше. Секса, в котором будет чуть больше меня. Если честно, то с пенисом меньших размеров – не с таким, что живет одновременно в двух кварталах с разным почтовым индексом, – я бы резвилась весь день напролет. Сама мысль о том, что секс длится всего минут сорок, кажется странной. Все равно что смотреть телевизор по часу в день. Телевизор обычно работает чуть ли не круглые сутки, пусть даже просто для фона. ЭТО ЖЕ ТЕЛЕВИЗОР.

«Женщины, – думаю я про себя, – могут держать секс-телевизор включенным весь день».

Но Эл спит мертвым сном, и значит, придется все делать самой. Как всегда, я сама себе лучший любовник. Я кончаю минут через десять – ударно и жестко, как столкновение автомобилей на скоростной трассе, – стараясь не слишком шуметь рядом с его спящим телом.

Интересно, сколько раз за ближайшие десять лет мне придется кончать рядом с намертво спящими мужиками? Сколько раз мне придется кончать в одиночестве, рядом с неподвижным дружочком, который мне вовсе не друг, и бледная призрачная луна будет тяжко вздыхать, глядя в мое окно…

К побуждению Эла вся квартира сияет. Меня что-то пробило на хозяйственные свершения. Я застелила ободранный грязный диван покрывалом, вытряхнула и вымыла все пепельницы, вытерла пыль на каминной полке. Испекла хлебный пудинг из всего зачерствевшего хлеба, обнаруженного на кухне – три полупустых пакета, и прокипятила в кастрюльке две половинки лимона, чтобы освежить воздух (как рекомендуется в «Советах по домоводству от миссис Битон»). Зачем я все это затеяла? Наверное, чтобы он увидел, какая я вся из себя домовитая, прилежная и полезная. Чтобы он понял, что я умею не только изящно, но непреклонно отползать от большого и страшного пениса.

– Привет, золотце, – говорит Эл, входя в кухню. Его лицо и пижамные штаны помяты после сна. Он закуривает сигарету.

– Приходили добрые феи! – говорю я, обводя помещение широким жестом. Я сижу за столом, ем хлебный пудинг. Вручаю ложку и Элу тоже.

– Охренеть, – говорит он. – Потрясающе! Можно я сперва докурю?

– О! Дашь мне сигаретку? Умираю, хочу курить.

На самом деле я совсем не хочу курить – но ты всегда куришь, когда рядом курит кто-то другой, даже если тебя уже малость подташнивает. Просто так принято. Все курильщики курят вместе, за компанию. Это негласный общественный договор.

Эл дает мне сигарету. Я закуриваю, затягиваюсь, и у меня слегка кружится голова.

– Это было… офигенно, – говорит Эл, кивнув на дверь спальни.

– Спасибо. Я не получала формального секс-образования. Я всему научилась сама. В школе… крепких могучих членов.

Я кладу голову на стол.

– Ты хорошо себя чувствуешь? – спрашивает меня Эл. – Ты какая-то… бледная.

– Да вроде нормально, – говорю я слегка заплетающимся языком. – Все хорошо. Я просто чуть-чуть полежу на столе. Может, даже вздремну. Но я тебя слушаю.

Эл идет к магнитоле и перебирает лежащие рядом кассеты.

– Ага, вот она, – говорит он с очевидным воодушевлением. – Хочешь послушать наши новые песни? У меня есть демка.

Обычно я бы уже пищала от восторга при одной только мысли о том, чтобы послушать новую музыку, еще не оформившуюся до конца – совсем свежую музыку, только что вышедшую у кого-то из головы. Поэтому я заставляю себя сказать: