Тайные смыслы Второй мировой - Алексей Кофанов

Т-34

А вот что пилоты говорили о новых истребителях МиГ-1 и МиГ-3: «Самолет на пилотаже требует большого внимания, т. к. при малейших нескоординированных действиях срывается в штопор. На посадке не терпит даже малейших ошибок. Среднему летчику овладеть техникой пилотирования на МиГ-1 — МиГ-3 трудно и не без риска для жизни». «При пристрелке большинство пулеметов по различным заводским дефектам совершенно не стреляли». «Пулеметы не стреляют или дают сплошные задержки» [342].

— Немецкая техника тоже не была идеальной, — возразит знаток.

Верно.

Немцы напали на нас с устаревшими танками Pz. II и Pz. III; более совершенных Pz. IV не хватало, а «тигры» появились лишь в 1942-м. Пикирующий бомбардировщик Ю-87 («штука»[167]) вообще шасси не убирал, что гробило аэродинамику.

Но англосаксы обеспечили немцам в 1939–1941 годах масштабные учения в условиях, максимально близких к боевым (Европа ведь сопротивлялась символически). И вермахт научился четко координировать действия родов войск — благодаря радиосвязи и продуманной логистике. Скажем, в трудные для наземных частей моменты вовремя прилетали эти самые «штуки» и накрывали противника бомбами. Мы это освоили далеко не сразу.

— Отговорки! — скажете вы. — Все равно техники у немцев было меньше, чем у нас! С чего они побеждали-то?

Многое тут сплелось…

Историк А. Исаев считает, что «главная причина поражений 1941 года — разорванность РККА на три эшелона без оперативной связи друг с другом. Над каждым из эшелонов (войска у границы, выдвигающиеся к границе „глубинные“ дивизии округов и второй стратегический эшелон) немцы имели численное превосходство. И каждый из эшелонов имел плотность построения, не пригодную ни для обороны, ни для наступления.

Вермахт поочередно перемалывал эти три „забора“ на своем пути. То есть сначала войска у границы, потом, пройдя 200–300 км, „глубинные“ дивизии округов, потом второй стратегический эшелон на рубеже Западной Двины и Днепра. Каждый из эшелонов в силу расстояния в несколько сотен километров от других эшелонов ничем помочь им не мог, как и не могли помочь дивизии ВСЭ „глубинным“ дивизиям особых округов, а „глубинные“ дивизии, в свою очередь, ничем не могли помочь избиваемым у границы войскам „армий прикрытия“. Научно это называется „упреждение в развертывании“, по такому же механизму происходил разгром Польши в 1939 г.». [343]

Почти то же пишет историк М. Гареев: «Приграничные военные округа должны иметь тщательно разработанные планы оборонительных операций. Если бы такие планы были, то по-другому располагались бы группировки сил и средств, по-иному строилось бы управление и осуществлялось эшелонирование материальных запасов и других мобилизационных ресурсов.

Готовность к отражению агрессии требовала также, чтобы операции были подготовлены в материально-техническом и инженерном отношениях, были освоены командирами и штабами. Очевидно, что в случае внезапного нападения не остается времени на подготовку таких операций. Но этого не было сделано в приграничных военных округах» [344].

Изложу своими словами.

Войск-то у нас на западе хватало, но их поставили в три линии, разделенные сотнями километров. Да и линии были не сплошными, дивизии кучковались врозь. И оборонительную стратегию не разработали.[168]

Что вышло в итоге? Удар четырех с половиной миллионов немцев 22 июня приняли не три миллиона наших, а втрое меньше. Вот вам уже более чем трехкратный перевес! Вдобавок боеприпасы и ГСМ[169]зачастую хранили вдали от войск, так что наши многочисленные танки превратились в железки бесполезные.

Но вот КТО и ПОЧЕМУ допустил такие чудовищные ошибки?

Отвечу позже…

Кроме ошибок, есть и объективные причины. Вдоль границы наши войска растянулись более-менее равномерной ниткой. А немцы-то прорывались не сплошь, а ударными группами! И на острие прорыва их перевес становился многократным.

Это, кстати, вообще беда обороны при длинном фронте: никогда не знаешь, где ударят, — и приходится защищать всю линию, распыляя силы. Разведка, конечно, выясняет планы противника, но редко удачно…

— Хорошо, — скажете вы. — Немцы прорвались в нескольких местах — но ведь меж клиньями остались наши! Они могли ударить врагу по флангам и отрезать их прорвавшиеся части!

Могли. И кое-где это делали.

Но в том и суть блицкрига, чтоб обороняющихся не выбивать физически, а дробить и окружать. Часть прорвавшихся сил вермахт пускал на окружение наших войск; так ослаблялся главный удар, но оно того стоило. Ведь окруженные резко слабеют: и снабжение теряют, и оптимизм. Потому либо отсиживаются тихонько, либо сдаются, в лучшем случае прорываются к своим. Но бить врага по флангам они практически неспособны.

Некоторые видят причину поражений также в этом:

— Не хватало автоматов и противотанковых ружей!

Это не так.

Тогдашние автоматы стреляли слабым пистолетным патроном, фактически — лишь на сотню метров и с плохой прицельностью. Немцы этот недостаток тоже прекрасно видели, и МП-40 (так называемый «шмайссер»)[170]имели, в основном, тыловики. Реальные бойцы вермахта вооружались винтовками, как и у нас.

Трехлинейка Мосина, понятно, уже устарела, и к началу войны главным оружием нашей пехоты стала самозарядная винтовка СВТ-40. Но затем ее вытеснил автомат ППШ, имевший единственное, но важное в тотальной войне преимущество: дешевизну. Ну и простоту изготовления. [345]

Так что не хватало не автоматов, а винтовок СВТ — потому что основную их массу потеряли в первые месяцы.

А противотанковое ружье — штука слишком громоздкая, слабая и узкоспециализированная. 45-мм пушки («сорокапятки») и с танками справлялись успешнее, и пехоту могли косить осколочными снарядами. Этих пушек, в целом, хватало.

Так что принципиальных ошибок в вооружении РККА к 1941 году не было. Имелись лишь недостатки конструкции и количества новых образцов.

Еще некоторые заявляют:

— Громили нас потому, что тупой Буденный сохранил кавалерию и тормозил развитие механизированных войск!

Нет.

Во-первых, ничего он не тормозил. Танков мы имели множество; а почему они устарели, я уже писал.

Во-вторых, слушаем реального конника. Вспоминает лейтенант И. Якушин, командир противотанкового (!) взвода 24-го гвардейского кавалерийского полка: