1000 год. Когда началась глобализация - Валери Хансен

Подробное описание иноземных рабов в тексте Чжу Юя вызывает недоумение. Ввози китайцы рабов в больших количествах, наверняка об этом сообщали бы и другие авторы. Быть может, рабы, которых описывал Чжу Юй, были личными рабами мусульманских купцов, проживавших в Гуанчжоу.

Китайцам не требовалось ввозить рабов извне, им хватало собственных рабов и слуг. Источники не содержат ни малейшего намека на нехватку рабочих рук в государстве. Вспомним, что население Китая быстро росло при династии Сун и превышало сто миллионов человек в те годы, когда Чжу Юй составлял свой текст.

Кстати, в этом сочинении приводится еще одно обоснование высокого спроса на благовония: китайцы использовали эти редкости для приготовления еды и напитков. «Сегодня принято угощать гостей чаем, а перед уходом наливать им суп, – читаем мы у Чжу Юя. – Этот суп, с лекарственными снадобьями, слегка подслащенный и душистый, может быть теплым или холодным. Сладкие травы употребляются повсеместно в империи».

Люди, стоявшие во главе государства, применяли благовония чрезвычайно утонченными способами. Некий чиновник буквально обожал их воскурять: «Каждый день, когда следовало идти в присутствие, он просыпался и зажигал две курильницы для благовоний, а сверху ставил служебные одеяния. Перед выходом из дома он надевал эти облачения и подбирал рукава одежды, а потом, когда садился, раскатывал рукава, и сильный запах заполнял собою все помещение». Такая практика получила широкое распространение среди китайских чиновников.

Иногда богачи расходовали изрядное количество благовоний по единственному поводу. В правление императора Хуэй-цзуна, между 1100 и 1126 годами, императорское семейство поменяло прежние свечи без запаха на свечи с добавлением древесины алоэ или камфары и с амброй для усиления аромата. Во дворце эти душистые свечи «ставили двумя рядами, по несколько сотен свечей в каждом, и они ярко освещали помещения и испускали густое облако благовоний. Во всей империи не найти ничего, подобного этому». Несомненно, в рассказе звучат зависть и ностальгия, ибо автор вспоминает период придворной экстравагантности, который внезапно завершился в 1126 году.

В этом году случилось вторжение северных племен во главе с чжурчжэнями – прежде они были подвластны киданьской по происхождению династии Ляо. Чжурчжэни обитали на северо-востоке Китая, недалеко от современной границы с Северной Кореей. Подобно тому, как вождь киданей Абао-цзи создал могучую племенную конфедерацию, заручившись лояльностью разных племен около 900 года, вожак чжурчжэней Агуда объединил сторонников после 1100 года.

Первоначально династия Сун привлекала чжурчжэней щедрыми посулами, рассчитывая в союзе с ними разгромить киданьскую династию Ляо и вернуть себе территории, утраченные по Чаньюаньскому договору 1005 года. Но после победы над Ляо чжурчжэни обратились против Сун. Захватив к 1127 году все китайские земли к северу от реки Хуайхэ, чжурчжэни пленили как бывшего императора Хуэй-цзуна, так и его преемника Цинь-цзуна. Империя Сун пала, а победители-чжурчжэни заставили обоих императоров, вместе со многими женами и придворными, отправиться в долгую и унизительную поездку на север; впоследствии оба изгнанника там и скончались.

Потеря Северного Китая способствовала дальнейшему развитию торговли с Юго-Восточной Азией. Новый император Гао-цзун[96] занял трон потому, что оказался одним из немногих принцев, не угодивших в плен к чжурчжэням. Он перенес столицу в южный город Ханчжоу, важный торговый центр. (Китайские историки называют вторую половину правления династии Сун периодом Южной династии, ибо имперская столица в эту пору находилась на юге.) Ханчжоу, располагавшийся в 100 милях (160 км) к юго-западу от современного Шанхая, был единственным портом, который когда-либо становился столицей китайской империи, что показывает значимость морской торговли для сунского Китая.

На первых порах было непонятно, сохранит ли власть император Гао-цзун и уцелеет ли династия. Война затрудняла сбор налогов, особенно податей с сельского хозяйства, традиционно основного источника доходов правящей династии. Император Гао-цзун осознал, что налогообложение внешней торговли позволяет решить задачу пополнения казны. Он сказал придворным: «Прибыль от заморской торговли наивысшая. Если торговля ведется надлежащим образом, эта прибыль может легко достигать миллионов монет. Разве получать доход от торговли не лучше, чем обирать простых людей? Нам следует обратить внимание на торговлю, дабы хоть немного облегчить положение народа». Со стороны китайского императора было крайне любезно отметить, сколько тяжело налоговое бремя для его подданных-крестьян, и тем более примечателен факт, что сам император пришел к мысли, что пошлины на международную коммерцию облегчат это бремя.

Мы знаем, что доходы китайской казны от налогов на международную торговлю составили двадцать процентов от общего дохода после 1127 года, когда династия особенно отчаянно нуждалась в финансах. Постепенно, когда династия вернула себе силу и восстановила свою аграрную базу, доходы от международной торговли снизились приблизительно до пяти процентов от общего дохода, как и было до падения Северной Сун.

Ситуация стабилизировалась в 1141 году, когда император Гао-цзун подписал мирное соглашение с чжурчжэнями; по этому соглашению дань, которую династии Сун предстояло выплачивать чжурчжэням, была больше, чем прежние платежи киданям: 250 000 унций серебра и 250 000 рулонов шелка ежегодно. При этом соглашение с чжурчжэнями оказалось не таким долгосрочным, как Чаньюаньский договор с киданями. Впрочем, несмотря на многочисленные стычки, ни одна из сторон не сумела изменить границу между северным и южным Китаем.

Пускай север оказался утрачен, а ежегодные выплаты чжурчжэням были высоки, – население южного Китая почти два столетия наслаждалось благополучием и процветанием, и государство импортировало все больше благовоний из Юго-Восточной Азии.

Император Гао-цзун ценил благовония столь высоко, что сам составил «императорскую» смесь, которой вознаграждал наиболее отличившихся сановников. Археологи обнаружили квадратную плитку с благовониями; по углам имеются четыре китайских иероглифа, а каллиграфическая надпись, сделанная императором, гласит: «Да живет страна в счастье и блаженстве, да возродится древность». На таких плитках высверливали отверстие в верхнем углу, чтобы чиновники могли носить их на поясе. Каков состав «императорской» смеси? Конечно, древесина алоэ, цветочные лепестки для аромата, мускус и камфара с Борнео для длительности запаха.

Хитроумные китайские купцы придумывали новые способы увеличения продаж благовоний. Уличные торговцы экспериментировали, комбинируя несколько ароматов, чтобы улучшить вкус еды, и продавали корень лотоса и воду, приправленную соком алоэ. Предприимчивые владельцы лавок пропаривали стебли сырого сахарного тростника в мускусном дыму, используя дорогостоящий товар, доставленный из Тибета. Даже беднейшие потребители могли угоститься этим деликатесным лакомством на рынке.

Широко употреблялся и ладан. По распоряжению правительства заморские благовония хранили на специальных складах. В 1175 году, сообразив, что запасы чрезмерно велики, чиновники искусственно повысили цены и обязали покупателей приобретать благовония в больших количествах; в ответ вспыхнуло восстание в Центральном Китае, на границе современных провинций Хунань и Гуйчжоу.