Паутина. Книга 1 - Андрей Стоев

остроты ещё впереди. Ну ладно, уважаемый, давайте послушаем, что вы имеете сказать.

– Да собственно, вы, господин барон, и сами понимаете, о чём мы с вами будем говорить. Ваши люди очень сильно погорячились, и сейчас нам придётся с этой ситуацией что-то делать.

– Например? – заинтересовался я.

– Ну вы же сами понимаете, что дело серьёзное, и решать его придётся серьёзно. Пострадали люди, пострадал товар…

– Это вообще-то мой товар, – перебил я его.

– После того как он попал на борт, он стал нашим товаром. Ну ладно, вопрос с товаром немного спорный…

– Немного, – согласился я.

– Но дирижабль-то точно наш, и где этот дирижабль?

– А где он, кстати, Антон? – полюбопытствовал я.

– Кончился дирижабль, – отозвался Кельмин. – Парни там увлеклись с пулемётами, так что из него что-то вроде дуршлага получилось, целого ничего не осталось. Прикинули, что по стоимости ремонта он будет раза в два дороже нового, ну и разрешили крестьянам его разобрать. Те и растащили всё за день, ни единого винтика не оставили.

– Крестьяне, что ты хочешь, – кивнул я. – Соль земли. У них любая железка в дело пойдёт. Мы ещё увидим курятники из титановых панелей и баки для полива из вакуумных баллонов. Ну ладно, уважаемый, свои беды вы нам тут обрисовали, переходите к конкретике. Раз вы сюда приехали, стало быть, от нас чего-то хотите. И чего же?

– Во-первых, надо как-то решить с пособием для вдов и сирот, и с компенсацией раненым. Во-вторых, возмещение стоимости дирижабля. В-третьих, по крайней мере частичное возмещение стоимости утраченного товара.

– Так, – сказал я в лёгком обалдении.

Кельмин в душе веселился, изо всех сил стараясь не заржать. Ирина по-прежнему удерживала на лице лёгкую улыбку. Судя по её эмоциям, она никак не могла понять – это всё на самом деле, или же это всего лишь затянувшаяся дурацкая шутка.

– Мы готовы половину долга взять подходящим товаром, а другую половину вам простить. Но взамен мы заключим договор о разделе продукции лесных – половина пусть, как и раньше, идёт вам, а другую половину будем забирать мы. Всё пополам, всё по-честному, – закончил свою речь представитель и посмотрел на меня в ожидании радостного согласия.

– Я уловил суть ваших предложений, – подтвердил я. – А то что?

– Что? – тупо переспросил представитель.

– Какая альтернатива? Вот если я не стану соглашаться, а пошлю вашего толстого Густава в далёкое путешествие – что будет?

– Большого Густава, – машинально поправил тот.

– Да любого Густава, неважно.

– Это вы зря, господин барон, – осуждающе покачал головой представитель. – Большой Густав – уважаемый человек с очень серьёзными связями, и так с ним разговаривать не стоит. Даже барону не стоит. Вы уж извините меня за откровенность, но баронов много, а Большой Густав один. Он вам сделал очень хорошее предложение, от всей души, и лучше бы вам его принять. Потому что потом такого хорошего предложения вам уже не сделают.

– И всё-таки, – настаивал я, – что будет, если я откажусь? С чего вы вообще взяли, что я на это соглашусь?

– Вам всё равно придётся согласиться, господин барон, не сейчас, так позже – вздохнул представитель с видом человека, объясняющего очевидные вещи неразумному ребёнку. – Большой Густав человек очень серьёзный, и своего всегда добивается. У вас есть имущество, которое может сгореть, у вас есть близкие люди, которые могут пострадать, вы сами, наконец, не застрахованы от несчастного случая…

– Я вот одного понять не могу, – прервал его Кельмин. – Вы там у себя в Ливонии все идиоты, что ли? Я думал, там один Буткус придурковатый, а сейчас смотрю, так Буткус по сравнению с тобой вообще светоч разума.

Представитель прервал свою речь и уставился на Кельмина с неподдельным изумлением, явно не понимая, что сказать.

– Они просто судят о нас по ливонским баронам, Антон, – объяснил я. – У них там типичная баронская стража человек тридцать – сорок, по всему баронству разбросанных, а у этого Густава банда наверняка рыл пятьдесят, а может даже и сто. Так что баронам приходится за небольшую долю мириться с их деятельностью. Ну и с монсеньором бароны не хотят поссориться. Вот таким образом эта шваль уже и обнаглела вконец. Они даже не понимают, что архиепископу плевать на этого Густава. Когда он окончательно зарвётся, архиепископ его просто заменит другим. И кстати говоря, этот момент уже настал.

– Будем выкорчёвывать? – понимающе спросил Кельмин.

– После подобных угроз нам ничего другого и не остаётся. Я бы отпустил их людей, если бы Густав вежливо попросил прощения и пообещал больше так не делать, но он явно неспособен понять нюансов ситуации. Так что придётся их немного проредить. Вот с этого деятеля и начнём.

До представителя, наконец, дошло, что ситуация развивается как-то неправильно. Он вскочил и судорожным движением сунул руку за пазуху. Антон тоже вскочил, но я оказался быстрее – стремительно обогнув стол, я ударил посланца в челюсть, и глаза у него закатились. Удар в печень завершил дело – он рухнул, с грохотом повалив пару стульев.

– Быстро же вы двигаетесь, господин, – завистливо заметил Кельмин.

– Ну я же всё-таки боевик, – пожал я плечами.

Дверь приоткрылась, и на шум заглянула Мира. Безразлично скользнув взглядом по посетителю, который судорожно скрёб пол, она вопросительно посмотрела на меня.

– Всё в порядке, Мира, – успокоил я её. – Вызови охрану, пусть они доставят этого к ребятам Антона. У него, кстати, вроде какое-то оружие есть, пусть его сначала обыщут как следует.

Мира кивнула и исчезла.

Глава 20

Винтовка тихо кашлянула, посылая пулю третьего калибра[16]. В обычных условиях звук выстрела крупнокалиберной снайперской винтовки гарантированно обеспечил бы хороший звон в ушах, но подавленный конструктом, он даже на тесном чердаке прозвучал еле слышно. Отдача, однако, осталась прежней, и приклад чувствительно лягнул Первака в плечо, несмотря на то, что большую часть отдачи поглотил массивный станок.

– Отлично, Первак, – похвалила Марина, отнимая от глаз бинокль. – Дело сделано, уходим.

– Может, всё-таки заберём винтовку, Марин? – с болью в голосе спросил Первак, поглаживая ствольную коробку с выбитым на ней клеймом арсенала Арди.

– Ты жену бы так гладил, – фыркнула та. – Нельзя забирать, ну что ты как ребёнок. Её обязательно должны найти. Попроси госпожу, пусть прикажет выделить тебе другую такую же. Всё, пошли, а то ещё поймают нас, вот смеху-то будет.

Первак ещё раз вздохнул и двинулся к люку, бросив напоследок печальный взгляд на винтовку.

Слегка обшарпанный двухэтажный дом стоял на границе бедного, но относительно ещё приличного района. За ним находился заросший бурьяном пустырь, а дальше начинался