Конан и путь героев - Джеральд Старк

«Отряд принца наверняка уже в Орволане, – тоскливым мыслям о бренности жизни не удалось выстоять под натиском размышлений о насущных делах. – Как там Адалаис? Явилась ли конная тысяча из Гайарда или еще в пути? Хорошо, что Конни уехал – одной головной болью меньше. Недоставало только, чтобы он громогласно обвинял себя во всех неурядицах, включая кончину Драго, или объяснялся с разозленным до предела Рейениром. Ведь да Кадена непременно примчится домой, даже если вестник Драго до него не добрался – чтобы он не говорил, родные края ему чуть-чуть дороже общества несравненной Чабелы. Примчится и потребует ответа. Между прочим, я представления не имею, куда подевался их треклятый Лесной Венец… Драго упомянул, будто надежно укрыл его в известном месте – но где именно? Под каким-нибудь приметным камнем? В тайной пещере? На дне реки?.. Кого бы я с удовольствием отправил на дно озера, так это Блейри вкупе с прихвостнями. Где они теперь? Затаились, как раненые звери? Прячутся где-нибудь поблизости и выжидают удобного момента?.. Местонахождение Венца вроде бы известно Лайвелу, но поди отыщи самого Лайвела, если он как сквозь землю провалился…»

Пуантенский герцог и его люди находились в Рабирах уже почти целые сутки, а бегство Блейри да Греттайро открылось только прошлым вечером, незадолго до заката. Тяжелый замок на дверях погреба, где полагалось смирно отсиживаться вожаку дуэргар и его единомышленникам, пребывал аккуратно взломанным. В подвале нашлись спрятанные за неподъемными винными бочками трупы – человек в форме аквилонского гвардейца и гуль, умерший от ранений, нанесенных не то коротким стилетом, не то звериными клыками. На земляном полу валялись разлохмаченные обрывки веревок и изодранный плащ – черный, с золотой вышивкой по краям. Никаких иных следов беглецы не оставили.

По всему выходило, что помощь им оказали извне. Коннахару сотоварищи не удалось отыскать в окрестностях послужившей местом ритуала возвышенности всех своих противников. Кто-то из непримиримых к людям рабирийцев, отлежавшись и придя в себя, рискнул выручить угодивших в застенок соплеменников.

Десятник Хотурр, сменивший покойного Майдельта на посту командира изрядно поредевшей охранной полусотни наследника престола, и Юсдаль-младший на два голоса твердили, будто число пленных не превышало дюжины, следовательно, они не отважатся на новое нападение. Золотой Леопард выслушал, но рассудил иначе. По его распоряжению мирное имение над озером начало превращаться в укрепленный военный лагерь, отгородившийся от сумеречного леса полукольцом ярких костров и бдительной стражи. На скорую руку даже соорудили в развилках высоких деревьев секреты для лучников и арбалетчиков, хотя многое ли можно разглядеть в ночной темноте?

Конни и его приятели в этой деловитой суматохе не участвовали. Едва взглянув на валящегося с ног от усталости и тревоги принца и его свиту, выглядящую ничуть не лучше – Ротан Юсдаль, скособоченный от толсто намотанной повязки, синий от недосыпа мэтр Делле, страшно похудевшая и бледная, как сомнамбула, баронетта Монброн – Просперо тоном, не терпящим возражений, прогнал молодежь отсыпаться.

Лишь далеко за полночь, проверив и перепроверив выставленные посты, убедившись, что раненые и недужные получают надлежащий уход, уточнив с командирами сотен все детали предстоящего дня, герцог позволил себе расслабиться. В конечном счете, ничего сверх уже достигнутого ни он, ни кто-либо иной сделать просто не могли.

* * *

Ранним утром, когда над озерной гладью еще плавали последние клочья ледяного рассветного тумана, отдохнувший принц Коннахар со свитой и приданной свежей отборной полусотней охраны отбыл в направлении аквилонской границы. Робкая попытка Конни доказать, что он необходим здесь, в Рабирах, не имевшая под собой ни единого веского доказательства, вызвала у обычно сдержанного Пуантенца припадок настоящего бешенства.

Разговор сей единственно божественным промыслом обошелся без нанесения ущерба чести и здоровью наследника престола (а самое главное – без свидетелей). Конни, похоже, оскорбился до глубины души, но Леопарду было на это наплевать – лишь бы мальчишка побыстрее оказался на полуночном берегу Алиманы.

Проводив кавалькаду, Просперо заглянул в ярко-зеленый шатер, приткнувшийся к стене охотничьей хижины. Обитатели шатра уже были на ногах, или, может, вообще не ложились, занятые чрезвычайно важным делом – записью и упорядочиванием добытых разъездами сведений. Заправлял работой достопочтенный мэтр Кодран, и в данный миг он вкупе с тремя помощниками корпел над составлением приблизительной карты Рабирийских гор. Чертеж получался огромный и красочный. На столе разложили желтоватый лист пергамента размером в полную долю и постепенно наносили на него зеленые пятна лесов, синие прожилки рек и разливы озер, но в особенности – красные пятна найденных поселков. К удивлению Пуантенца, таковых оказалось довольно много – он почему-то считал, что население Холмов невелико числом и селится на большом расстоянии друг от друга.

Месьора Кодрана особенно занимало известие одного из разъездов о том, что к полудню от Рунеля, лигах в десяти или чуть более пролегает хорошая, вымощенная ровными каменными плитами дорога, убегающая к Полуденному Восходу. Мэтр испытывал сильнейшее искушение лично взглянуть на диковину и разузнать, куда она ведет. Может быть, к крупному городу, к пресловутой легендарной столице Рабиров? Страшно представить, в таком случае, как обстоят дела в этой самой столице! Ее уцелевшие жители наверняка нуждаются в помощи! Кстати, сколь долго ваша милость предполагает еще пробыть в Холмах? К гулям, как утверждают старшие разъездов, понемногу возвращаются силы, и вскоре те начнут выражать недоумение касательно пребывания на их землях такого количества незваных гостей.

Бывший преподаватель естественных и философических наук, был, как всегда, кругом прав. Люди не могут оставаться в Рабирах до бесконечности… если только рабирийцы сами того не пожелают. Как они могут это сделать? Также, как поступили бы люди – выразив свое согласие от лица правителя. А где находится повелитель Холмов? В маленькой комнатке на чердаке охотничьего домика, пребывая в состоянии, которое Эвье Коррент назвал «не жизнью и не смертью, но ближе к последнему», и в чем лично убедился заглянувший в верхние покои Пуантенец. Куда делись свитские Князя Лесов – сказать трудно. Может, погибли. Обшаривающие леса егеря уже не раз находили рабирийцев, застигнутых шквалом разгулявшейся магии в пути, на охоте или просто вдалеке от ближайшего жилья. Однако среди тех, кого в полубессознательном состоянии доставили в Рунель, знакомых Просперо пока не встретил. Он нарочно распорядился о более тщательном розыске отдельных личностей, но здраво предполагал, что здесь все зависит от удачи и стечения обстоятельств. Ищущие могли пройти в двух шагах от пораженного немочью гуля и не заметить его.

Так или иначе, а сообщение о мощеном тракте звучало крайне интригующе, и заслуживало того, чтобы разузнать о нем побольше. Потому нескольким из отправлявшихся сегодня в дорогу разъездов предстояло держаться полуденного направления. Если повезет, они смогут добраться до приграничной зингарской крепости Ильян, и разузнают, как там восприняли поразительные новости из Рабиров. Не исключено, что зингарцы, в свою очередь, тоже обшаривают тульские поселки, что не слишком желательно… Хотелось бы еще доподлинно узнать, дошли новости о положении в Холмах до Кордавы или еще нет? Пустые надежды – наверняка дошли. Что ж, посмотрим, что предпримет в ответ Чабела.